Жаркое лето Мариуполя - [76]

Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем Хара дал знак снять пакет.

На этот раз мужчина не удержался. Ноги его подкосились, и он повис, удерживаемый связанными над трубой руками. Голова свесилась на грудь, изо рта вниз потянулась тонкая ниточка слюны…

– Ну что? – дождавшись, когда мужчина чуть-чуть отдышится, спросил Хара. – Продолжаем?

Сил на разговоры у мужчины, видимо, не осталось. Поэтому все, на что его хватило, – плюнуть в сторону Хары. Впрочем, плевок тоже не получился. Слюна просто повисла на подбородке и сорвалась вниз.

– Давай, – махнул рукой Хара. Подчиненные снова нацепили пакет на голову подпольщика.

Видно, сил у него уже не осталось, и мужчина практически не дергался. Судорожные попытки втянуть воздух, хрипы, подкосившиеся ноги, царапавшие носками кроссовок по бетонному полу…

Когда пакет в очередной раз сняли, мужчина не подавал признаков жизни. Один из оперов привычным движением проверил пульс.

– Все в порядке. Живой. Видно, сознание потерял.

– Иваныч, у вас тут врач есть? Надо бы в чувство привести убогого, – повернулся к Андрею начальник контрразведки.

Каких трудов стоило Андрею ответить практически спокойно, знал только он сам:

– Есть. Только снимите чела, а то, боюсь, она не очень сможет помочь, если он у вас висеть будет.

– Да не вопрос. Потом опять повесим. Нам не трудно! – хохотнул один из оперов.

Шевченко вышел из бойлерной и в коридоре его накрыло. Так накрыло, что ему пришлось прислониться к стене. Холодный, пугающе холодный пот выступил на лбу и ладонях. Вытирая ладони о брюки, Андрей почувствовал, как дрожат пальцы. И вообще, все тело сотрясает мелкая, противная дрожь. Тут рука его наткнулась на рукоятку пистолета в набедренной кобуре. Прикосновение к оружию, такому надежному и верному, сразу успокоило мысли, и те, до этого беспорядочно путавшиеся, обрели ясность и четкость:

«Все просто. Сейчас зайду и на хрен всех завалю. Сначала двух стоящих. Потом Хару. Он сидит, дернуться не успеет. Потом писаря…»

«Ага, а потом останется только застрелиться! Держись, Андрей, держись. Сволочь ты этакая! Не смей раскисать. Иначе все зря! Все, что ты сделал и сделаешь дальше, все пойдет прахом, если ты сейчас сорвешься!» – прорвался в сознание трезвый расчет.

«Нельзя! Соберись, мудак! Ты же не барышня, а офицер, разведчик!».

Ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем он смог двинуться дальше. В сторону медпункта Нацгвардии.

Медсестра, дежурившая там, 40-летняя сержант НГУ, уже повидала многое. Несколько раз ее привлекали к оказанию помощи пленным, с которыми перестарались опера СБУ, пограничники или бойцы «Днепра». Каждый раз она молча оказывала помощь, всем своим видом выражая неодобрение увиденным. Впрочем, работу свою она делала хорошо, а до ее личного отношения никому не было дела.

Вот и сейчас, только увидев в дверях Андрея, она спросила: «Опять»? Андрей кивнул, не говоря ни слова.

Медсестра быстро собралась. Вдвоем они прошли по узкому коридору терминала в сторону «библиотеки».

– Что-то вы бледный, товарищ подполковник, – глядя перед собой констатировала она. – Я думала, офицеры СБУ крепче. Вы же элита, вас, наверное, специально готовят.

Андрей шел молча. Только желваки на скулах выдавали внутреннее напряжение.

– Да, это не каждому дано – людей пытать. Надо очень сильно верить в свою правоту, – внезапно остановилась она и повернулась к Андрею. – Вы верите? – спросила она, глядя в глаза.

– Пойдемте, – глухо сказал Андрей, делая шаг в сторону бойлерной.

– А ведь Господь, он все видит, – уже у самой двери произнесла медсестра и на лице ее, всегда бесстрастном, промелькнула тень саркастической улыбки. Так быстро, что Андрей подумал, что ему показалось.

В бойлерной картина изменилась. Мужчина уже лежал на полу и вокруг него суетились двое оперов. Хараберюш, поджав губы, наблюдал за ними.

Медсестра, опять же молча, присела у пленного, проверила пульс и подняла на Андрея расширенные в изумлении глаза:

– Мертв…

– Как мертв? Я же пять минут как ушел. Он же живой был! – ошарашенно уставился на Хараберюша Андрей.

– Да ты понимаешь, мы его водой полили. Он в себя пришел. Говорить отказался. Мы и продолжили. А потом глядим, а он уже не дышит…

– Зрачки расширены, губы посинели, кожа тоже… Скорее всего, инфаркт, – вынесла вердикт медсестра. – Я, конечно, могу ошибаться, нужен специалист. Заключение опять же…

– Спасибо, вы можете идти, – оборвал ее Андрей.

– Вы что наделали? – накинулся он на местных коллег, когда медработник вышла. – Вы что, ублюдки, наделали?

– Да, нехорошо получилось… Соскочил гад, – спокойно произнес Хара. – Надо как-то обыгрывать это…

Андрей, который был готов наброситься на присутствующих, просто впал в ступор от сказанного. Только что эти люди убили человека, замучили до смерти. А теперь главное, что их волнует, это то, что он «соскочил».

Молчание прервал Хараберюш, который истолковал вспышку Андрея по-своему.

– Ладно, Андрюха, не кипишуй. Я понимаю. Мне самому жаль. Такого пленного потеряли. Он бы нам мог многое рассказать, а тут, вишь, как…

– У меня идея, – подал голос опер, сидящий за столом. – Надо всем рассказать, что он нам всех сдал. А за это мы его выпустили. А труп спрятать.