Жаркие горы - [4]
— Прости, нет.
— Он говорил: если я сниму штаны и заставлю помощника нюхать зад, тот должен сказать: «Благоухает, как роза».
— Крепко!
— Суть не в крепости. Куда важнее демократичность выбора. И я теперь придерживаюсь этого принципа.
— Вопросов нет, сэр! — сказал Каррингтон, опустил ногу и, не вставая, щелкнул каблуками, как уоррент-офицер Клей.
— Молодец, парень! — язвительно похвалил Фред. — Ты всегда был на курсе лучшим щелкателем каблуками. А теперь главное — не оттягивать дело. Нельзя дать красным уйти. Нельзя!
Томпсон вскочил и нервно прошелся от окна к столу и обратно.
— Это проигрыш для нас, если они уйдут. Думай, старина, как застопорить их уход.
— Ты всерьез? — спросил Бен. — Тут думать нечего: это невозможно. Они решили — они уйдут. Серьезная страна, как ты знаешь.
— Заставить! Сбить с них шляпу! Ударить в спину! Пусть обернутся. Потом остановятся. Надо принудить их остаться! — кипятился Томпсон.
— Успокойся, — сказал Каррингтон. — Прямых указаний держать их здесь из Центра не дали. Чего волнуешься? Прикажут — другое дело.
— Прикажут?! Да мне плевать на их приказы! Русские к тому времени уйдут. Это может сделать процесс необратимым. Либералы почувствуют силу. Они заставят нас ходить испанским шагом…
На жаргоне профессиональных служак «испанский шаг» означал увольнение со службы, и Каррингтон почувствовал, что Фред заглядывает далеко вперед, стараясь предугадать вероятность развития событий.
— Что у нас на выходе? — спросил Томпсон сухо. — Есть готовые операции?
— Два каравана с оружием для Хайруллохана.
— Стоящий человек?
— Фред! — воскликнул Каррингтон с внезапно вспыхнувшей злостью. — Ты в своем уме?! Кто в этой проклятой дыре может быть стоящим? Все дерьмо! Сплошное дерьмо. Кругом. Все эти гульбеддины, якдасты, раббани. Все ханы, вожди и лидеры. Самое вонючее дерьмо!
Фред встал и отошел к холодильнику. Достал бутылку кока-колы. Открыл пробку. Набулькал в стакан жидкости. Выпил медленными глотками, смакуя холодный напиток. Когда Каррингтон выдохся, он поставил стакан. Спросил:
— Всё? И тебя бесит, что у нас в запасе столько дерьма? Это же прекрасно! Все его и надо выплеснуть на русских. Только сразу. Посадить их в него! По уши!
— Смотри, — сказал Каррингтон, несколько поостыв. — Твое, в конце концов, дело.
— Я смотрю.
— Не переусердствуй.
— У меня, Бен, отсутствует синдром осторожности.
— Ты считаешь, он есть у меня?
— А ты и не догадываешься? Тогда скажи, почему тебя отзывают раньше срока?
— Не привык оперировать догадками. Сплетни — это привилегия вашингтонских коридоров. Если что-то знаешь — скажи.
— Знаю, парень. В Центре тобой недовольны. Во всяком случае, не очень довольны.
— Я выполнял все указания точно.
— Знаю. Только сегодня этого мало. Сейчас нужно проявлять больше самостоятельности. Надо почаще создавать такие ситуации, которые показывали бы политикам, что примирение с красными невозможно. Необходимо держать либералов в напряжении.
— Ты же знаешь, это не так просто. Сверху на нас постоянно давят.
— Знаю. Потому и нужна здесь упругость. Тебя давят, а ты должен возвращаться в прежнее положение, едва отпустят. Энергично возвращаться.
— Не слишком ли часто мы стали возвращаться в прежнее положение, после того как на нас надавили обстоятельства? Эти возвраты уже стали притчей во языцех. И люди видят в таких колебаниях не упругость, а косность. Неумение оценивать обстановку. Вот. — Каррингтон встал, прошел в угол к журнальному столику, заваленному прессой. Выбрал какой-то журнал. — Вот «Харперс мэгэзин». Ты потерпи, Фред, если я приведу слишком длинную цитату.
— Давай, старина. Для тебя чего не потерпишь.
— Спасибо. Так вот, Люис Лэпмэн, заметь, не красный, а наш, только с более, чем у других, здравым взглядом, пишет о нашем с тобой шефе: «Я не сомневаюсь в патриотизме и усердии Кейси, но, как и другие богатые бизнесмены с высших этажей администрации — не только президент, но и господа Уайнбергер, Шульц, Риган, Бейкер, Бьюкенен и Миз, — он путает власть денег с силой человеческого характера и духа. Это общая ошибка для американской плутократии. Не зная иностранных языков, истории, литературы, не зная ничего о других обществах, кроме собственного, они полагаются на профессиональные советы услужливых софистов, как, например, Генри Киссинджера. Было бы несправедливо особо кивать на Киссинджера, который не более и не менее честен, чем большинство его коллег по политическим институтам, но он обладает исключительным даром сочинять «неофициальные мнения» так, чтобы заслужить одобрение своей клиентуры. В 1974 году в руководстве, озаглавленном «Американская внешняя политика», он сформулировал правило всемогущества: «Научная революция при всех ее практических целях сняла технические ограничения с применения силы во внешней политике».
— Что ты хотел доказать этой длинной цитатой? Что Киссинджер дурень? В этом уже давно мало кто сомневается. Что касается автора статьи, он типичный левак.
— А я вижу в нем честного человека, — сказал Каррингтон, — чувства которого оскорбляет глупость тех, кто больше других должен заботиться о патриотизме.
«Я — начальник, ты — дурак» — это универсальная военная формула, присущая любой армии мира. Только не всегда она произносится, а чаще подразумевается. Совершенно недвусмысленно. Вот, например, выстроил старшина новобранцев и спрашивает: «Художники среди вас есть?». Ему отвечают: «Есть!» — «Отлично! Возьмите в каптерке пилу, три топора и к обеду нарисуйте поленницу березовых дров для полевой кухни...»В общем, командиры хамят, но подчиненные от них не отстают. Пестрая мозаика армейских баек и анекдотов, как реальных, так и вымышленных, предстает в удивительно смешной книге бывшего военного, но действующего писателя Александра Щелокова...
Взрывается склад вооружений, от руки подонков гибнет бывший спецназовец, солдат дезертирует из части, расстреляв своих сослуживцев. Кто виноват в происшедшем, кто стоит за трагическими событиями? Герои произведений А.Щелокова — признанного мастера остросюжетной литературы — ищут ответы на эти вопросы, а порой и сами наказывают преступников так, как велит совесть. Правы ли они?..
Пространство, на котором стремительно развертываются опасные события, охватывает территории Европы, Ближнего Востока и Средней Азии. В действие вовлечены арабские шейхи, афганские талибы, узбекские экстремисты, которым, независимо друг от друга, противостоят специальные службы России и Израиля.
"Искатель" — ежемесячный литературный журнал. Издается с 1961 года.
Офицерам и солдатам, их матерям и отцам, живым и мертвым, всем, кого опалила своим огнем война, посвящается эта книга.«Собственно „триллерская“ составляющая у профессионального военного Щелокова очень неплохая, но роман все-таки глубже, честнее, важнее и говорит о самом больном — без гнева, пристрастия, взвешенно и откровенно»«Книжное обозрение» 18 марта 2002 г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга документальна. В нее вошли повесть об уникальном подполье в годы войны на Брянщине «У самого логова», цикл новелл о героях незримого фронта под общим названием «Их имена хранила тайна», а также серия рассказов «Без страха и упрека» — о людях подвига и чести — наших современниках.
Полк комиссара Фимки Бабицкого, укрепившийся в Дубках, занимает очень важную стратегическую позицию. Понимая это, белые стягивают к Дубкам крупные силы, в том числе броневики и артиллерию. В этот момент полк остается без артиллерии и Бабицкий придумывает отчаянный план, дающий шансы на победу...
Это невыдуманные истории. То, о чём здесь рассказано, происходило в годы Великой Отечественной войны в глубоком тылу, в маленькой лесной деревушке. Теперешние бабушки и дедушки были тогда ещё детьми. Героиня повести — девочка Таня, чьи первые жизненные впечатления оказались связаны с войной.
Воспоминания заместителя командира полка по политической части посвящены ратным подвигам однополчан, тяжелым боям в Карпатах. Книга позволяет читателям представить, как в ротах, батареях, батальонах 327-го горнострелкового полка 128-й горнострелковой дивизии в сложных боевых условиях велась партийно-политическая работа. Полк участвовал в боях за освобождение Польши и Чехословакии. Книга проникнута духом верности советских воинов своему интернациональному долгу. Рассчитана на массового читателя.
«Он был славным, добрым человеком, этот доктор Аладар Фюрст. И он первым пал в этой большой войне от рук врага, всемирного врага. Никто не знает об этом первом бойце, павшем смертью храбрых, и он не получит медали за отвагу. А это ведь нечто большее, чем просто гибель на войне…».
Эта книга рассказывает о событиях 1942–1945 годов, происходивших на северо-востоке нашей страны. Там, между Сибирью и Аляской работала воздушная трасса, соединяющая два материка, две союзнические державы Советский Союз и Соединённые Штаты Америки. По ней в соответствии с договором о Ленд-Лизе перегонялись американские самолёты для Восточного фронта. На самолётах, от сильных морозов, доходивших до 60–65 градусов по Цельсию, трескались резиновые шланги, жидкость в гидравлических системах превращалась в желе, пломбируя трубопроводы.