Жаркие горы - [6]

— Решайте, сэр. Теперь вы на мостике.

— Еще один вопрос. Почему спецзону здесь именуют «Баглэб»?

Томпсона явно смущала первая часть слова: «баг» — клоп. В английском оно употребляется довольно широко. Клопами именуют и вонючих кровососов-насекомых, и чокнутых, полоумных людей. Клоп — это подслушивающий микрофон и тайно приспособленная в укромном месте следящая система, которой поручают охрану объектов. Но в каком измерении ни приложи — похвалы слово в себе не несет никакой, и потому название попахивало. Клоповник. Клопиная лаборатория… Что-то в этом роде.

— Так кто навесил ярлык на доброе заведение?

— Были тут с недобрыми языками. Их нет, а название прилипло. В конце концов, черт с ним!

— Что будет в конце концов, — сказал Томпсон, — это уже решу я.

— Решай, старина.

— А теперь я скажу, что дел у нас две капли. Оружие Хайруллохану и «медведи». Негусто. А ведь речь идет о жизни или смерти. Если уйдут русские, для нас почти поражение. Уколами их не возьмешь. От них вздрагивают, не более. А нужен удар. Нокаут. Улыбаешься? Давай снизим критерий. Нужен нокдаун.

— На складах базы нокдаунов нет, — сказал Каррингтон язвительно. — Давно не завозили. Заявки посланы. Ждем. Скорее всего, ты их и получишь.

— Дорогой Бен, — Томпсон зло сузил глаза, лицо его стало жестким, постаревшим, — я всегда ценил юмор. Твой, в частности. Но есть вещи святые, которые нельзя вышучивать.

— Мне казалось, — спокойно ответил Каррингтон, — что на первых порах заявка сделана неплохая. Оружие. «Медведи». Тебе не понравилось. Ладно. Но не воспринимать же это как конец света.

— Не конец, и все же речь идет о жизни или смерти. Если русские уйдут — для нас с тобой это поражение. Поэтому надо бросить все, что есть в резерве. Я обращаюсь к тебе по необходимости. Ведь в конце концов разберусь во всем сам. Но уйдет время. Уйдет. Поэтому подумай. Просчитай каждую мелочь. Ну?

— Дарбар, — сказал Каррингтон твердо. — Единственное, что я вижу.

— Что есть Дарбар? — спросил Томпсон с сомнением. — На слух не впечатляет.

— Дарбар — городишко на той стороне. Крепость при нем. В ней мужахиды блокировали афганский гарнизон. Прошло уже три недели. У гарнизона на исходе продукты и боеприпасы.

— Ну-ну, — оживился Томпсон. — Что-то может сложиться. Почему гарнизон не действовал активно?

— Они упустили время.

— Почему? Нет ли здесь какой хитрости?

— Есть нераспорядительность. Это раз. Нерешительность командования — два. Отсутствие эффективной разведки — три.

— Хорошо. Кто командует на участке мужахидами?

— Высочайший Хайруллохан.

— Толковый человек?

— Авантюрист, конечно, как и все остальные, но кое-что умеет.

— Надо брать этот… как его… — Томпсон пощелкал пальцами, вспоминая ускользавшее из памяти название.

— Дарбар, — напомнил Каррингтон.

— Да, именно. И тянуть нельзя. Надо с ходу раскручивать операцию. Цель: как можно скорее поставить русским клизму с битым стеклом.

— Пока что я вижу только битое стекло, — заметил Каррипгтон.

— Будет и клизма, — пообещал Томпсон. — Где наши «медведи»? Я хочу заглянуть в их клетку.

— Сперва обед, — возразил Каррингтон.

Сдаваясь, Томпсон поднял вверх руки ладонями на уровне плеч.

После обеда у штаба их ждал уже знакомый Томпсону лендровер. Возле машины стояли два автоматчика в полувоенной форме, в черных чалмах, с мрачными бородатыми лицами.

— Кто это? — спросил Томпсон.

— Риф-Раф [1], — ответил Каррингтон.

— Сразу видно — подонки, — усмехнулся Томпсон. — Но меня интересует другое.

— Я и не имел в виду подонков, — ответил Каррингтон серьезно. — Того, что слева, сэр, я назвал Риф. Правого — у него еще родинка под глазом — Раф. А вместе это звучит вызывающе. Не так ли?

Оба рассмеялись.

— Все-таки, — сказал Томпсон, — твой юмор для здешних мест просто клад. Сейчас я произнесу эти прекрасные имена.

Он повернулся к автоматчикам. Голосом, полным командирской силы, поздоровался:

— Здравствуйте, рифф-рафф!

Автоматчики, сверкая свирепыми глазами, вытянулись и закостенели.

— Они ни бельмеса, — пояснил Каррингтон и перевел: — Ассялям алейкем, Риф-Раф!

Офицеры прошли к машине. Риф распахнул дверцу и отступил в сторону.

Бен, пропуская Фреда, занял место после него.

«Танк» взял с места хорошую скорость.

Каменистая степь, спаленная солнцем, лежала безжизненная и пустынная. Ветер, жаркий и нервный, дул монотонно и беспрерывно. Он высвистывал унылый мотив, от которого воротило душу. Кругом, куда ни посмотри, стлалась однообразная волнистая пустота, тут и там ряды плешивых холмов. Одинокие смерчи, то и дело вздувавшиеся в разных местах, сметали в кучи сухую полынь, пыль и мусор.

Раф, стиснув руль обеими руками, не отвлекался от дороги. Он вжал ногой педаль газа до самого пола и не ослаблял давления на нее ни на мгновение. Машина летела напористо, яростно, сметая с дороги песчаную крошку.

— Сколько тут? — спросил Томпсон.

— Две мили.

У ворот зоны пришлось остановиться. Путь перегораживала тяжелая балка шлагбаума. Как бы укрепляя ее прочность, в бетонированном гнезде стоял пулемет на треноге. Только когда начальник караула подошел к машине и увидел в ней Каррингтона, он взмахнул рукой. Солдаты, оставив пулемет, пошли поднимать шлагбаум.