Жара - [11]

Миссис Ньюмен было сильно за шестьдесят. Она носила длинный свободный халат, который должен был скрывать ее полноту. Карелла прикинул, что роста в ней примерно пять футов три дюйма. Морщинистое, как печеное яблоко, лицо, аккуратно прибранные седые волосы. На щеках и предплечьях, выступавших из рукавов халата, были толстые жировые складки. Она сказала им по телефону, что ее невестка вернется из похоронного бюро к четырем. Они пришли в четверть пятого. Миссис Ньюмен извинилась и сказала, что Энн только что позвонила и сообщила, что задерживается. Глаза у нее опухли и покраснели – видно, она только что плакала.

– Мы его завтра хороним, понимаете ли, – сказала она. – Энн занимается похоронами...

Она достала из единственного кармана халата платок и вытерла глаза, на которых вновь выступили слезы.

– Миссис Ньюмен, – сказал Карелла, – мы понимаем, как вам должно быть тяжело. Я должен извиниться за то, что мы беспокоим вас в такое время...

– Ничего, ничего, – сказала миссис Ньюмен. – Я понимаю, это ваша работа.

– Ничего, если мы зададим вам несколько вопросов?

– Да-да, мы ведь говорили об этом по телефону.

– Я ценю ваше великодушие, – сказал Карелла. – Миссис Ньюмен, ваша невестка сказала нам, что она уехала в Калифорнию первого августа. Это так?

– Да.

– Она говорила также, что разговаривала с вашим сыном во вторник вечером...

– Об этом я ничего не знаю. Извините.

– Я хотел бы знать, разговаривали ли вы с ним на этой неделе?

– Нет.

– Он вам звонил время от времени?

– Да, раза два в месяц.

– Миссис Ньюмен, когда вы разговаривали с ним в последний раз?

– Точно не помню. Наверно, пару недель тому назад.

– С ним все было в порядке?

– Ну, он...

– Да?

– Видите ли, мой сын был алкоголиком...

– Да, это нам известно.

– И когда он звонил... понимаете, обычно он звонил мне, когда напивался.

– Был ли он пьян, когда вы разговаривали с ним в последний раз?

– Да.

– И о чем вы с ним разговаривали?

– Как обычно.

– А именно?

– О его отце. Джерри обычно напивался, а потом звонил мне и говорил об отце. – Она помолчала. – Мой муж умер два года назад.

– От чего?

– Он... он убил себя. Покончил жизнь самоубийством.

– Я вам сочувствую, – сказал Карелла. Миссис Ньюмен посмотрела на него, кивнула и снова промокнула глаза платочком. – И ваш сын обычно говорил именно об этом, когда...

– Да. Видите ли... Это он его нашел. Джерри. Я тогда работала. Я по профессии сиделка. Только в этом году ушла на пенсию. В тот вечер, когда... когда это произошло, у меня было ночное дежурство. Я была в больнице. Джерри зашел к нам... видите ли, они с отцом были очень близки... и когда он позвонил и никто не открыл, Джерри сразу заподозрил, что что-то неладно. Он очень встревожился. Видите ли, мой муж был художник. Абстрактный экспрессионист, очень известный. Лоуренс Ньюмен. Он обычно работал дома, в квартире на Джефферсон-авеню, где мы тогда жили. У него была мастерская с большими окнами на северную сторону. И когда Джерри позвонил, а никто не открыл, он... он сразу подумал, что что-то произошло. Он попросил швейцара открыть дверь запасным ключом, вошел... и увидел отца.

– А как он покончил жизнь самоубийством, миссис Ньюмен?

– Застрелился из пистолета. Вставил дуло себе в рот и... и спустил курок. Прямо в мастерской, где он работал.

– Сочувствую вам, – снова сказал Карелла.

– Я все время просила его избавиться от этого пистолета. Но он говорил, что в городе без пистолета нельзя, это необходимо, чтобы выжить. Я в это не верю, мистер... мистер Карелла, да?

– Да, Карелла.

– Я не верю в то, что людям нужно оружие. Если кто-то держит дома пистолет, значит, он собирается им воспользоваться. Верно ведь? Либо против кого-то другого...

– Судя по нашему опыту – да, – сказал Карелла.

– Я где-то читала – еще до того, как Ларри застрелился, я использовала это как аргумент в споре, когда пыталась убедить его избавиться от оружия, – я читала, что очень многие люди, хранящие оружие, рано или поздно используют его против себя. Это правда?

– Да, процент застрелившихся среди самоубийц очень высок.

– Я ему говорила! Но он, конечно, и слушать не хотел. Сказал, что надо быть готовым к самозащите. «От кого? – спрашивала я. – От диких индейцев, что ли?» На нашем острове больше нет диких индейцев, джентльмены. Единственные дикари – это мы сами. – Она глубоко вздохнула и продолжала: – Не надо было оставлять его одного в тот вечер. Он работал над одной особенно сложной картиной и никак не мог найти нужного решения. Он ее раз десять переписывал, но она ему все равно не нравилась. И когда я в последний раз попрощалась с ним, он тоже работал над этой картиной. Я ему сказала, что картина замечательная. Но я видела, что он мне не поверил.

Она снова вздохнула и отвернулась, глядя в окно, откуда открывался великолепный вид на реку Дикс и мосты через нее.

– И наконец он нашел выход в этой мастерской, залитой лучами заходящего солнца: вставил дуло в рот и спустил курок. – Она судорожно вздохнула. – Мой сын, Джерри, был ужасно потрясен всем этим. Тогда-то он и начал пить. После того, как его отец лишил себя жизни.

– Вы сказали, это было два года назад?