Жар сердец - [24]

— В чем дело, прелестница? Мои поцелуи тебе не понравились?

— Тронь меня еще раз, и я тебя убью.

— Вот как ты заговорила. Ну… — Его пальцы лениво двинулись по ее животу вниз. — Возможно, это того стоит.

Силвер выгнулась дугой, но сбросить его с себя ей не удалось.

— Я ненавижу тебя!

Морган громко рассмеялся, хрипловатый звук его голоса заполнил собой всю каюту.

— Знаешь, Силвер, ты мне начинаешь нравиться. По крайней мере мы оба знаем, чего нам ждать друг от друга.

— Ты знаешь, вот как? Ты знаешь обо мне все?

— Думаю, ты озадачивала меня всего раз или два. «Что он имел в виду, говоря это?»

— Я верну тебя на Катонгу, Силвер. Что бы ты ни сделала, ничто не изменит моего решения. — Морган убрал руку с живота Силвер и решительным жестом одернул ее юбку.

Лицо Силвер оставалось пунцово-красным, но она заставила себя поднять на него глаза.

— Если я бессердечная ведьма, Морган Траск, то вы ублюдок, рожденный с камнем вместо сердца.

— Тогда можно сказать, что мы — прекрасная пара, — буркнул Морган.

Отпустив ее руки, он поднялся с койки. Каюту Морган покинул не обернувшись, но, уходя, громко хлопнул дверью. Силвер подумала, что Гамильтон Рейли и Уилсон Демминг видели, как она вошла в каюту с Морганом Траском. После того как Морган выскочил из каюты в такой ярости, у них не будет никаких сомнений в том, что произошло.

Черт бы его побрал! Силвер неистово ненавидела его в эту минуту, но себя она ненавидела еще больше.

На ее глаза навернулись слезы, но, моргнув несколько раз, она сумела их прогнать. Она отстояла себя. Что бы Морган ни делал, она не позволила бы ему овладеть собой. Но все же ей пришлось признать, что за случившееся она должна винить только себя. Траск всего лишь согласился на ту опасную игру, которую она затеяла. Другой мужчина мог бы не остановиться там, где остановился он, и вполне был способен совершить что-нибудь ужасное… По ее коже пробежала дрожь при воспоминании о побоях, которые ей доводилось переносить, и Силвер непроизвольно забилась в угол койки. Она вдруг почувствовала себя опустошенной, униженной, но вместе с тем, к ее удивлению, мысли о пережитом почему-то ее возбуждали. Может, ее пленили несколько коротких мгновений перед тем, как его поцелуй стал грубым. Траск заставил ее почувствовать в себе что-то, о чем она и не подозревала.

Похоже, Траск разбудил ее чувственность. После того что произошло на балу, она уже начала думать, что ничего подобного в ней не появится никогда. Поцелуй Майкла Браунинга был лишь чем-то немного большим, чем приятное прикосновение. Губы же Моргана разожгли в ней целый пожар.

Но, черт бы его побрал, как можно быть таким бесчувственным и, грубым? То, как он обращался с ней, простить невозможно. Он оказался грубияном и наглецом самой высокой пробы. Впрочем, этого от него и следовало ожидать. Он же был другом ее отца, и они должны во многом походить друг на друга.

Сменив у руля Джереми Флагга, долговязого второго помощника с кривыми зубами, Морган взялся за штурвал. Гладкие, чуть изъеденные непогодой ручки казались крепкими и надежными, чем-то, на что можно опереться. Весь корабль был творением, на которое можно положиться при самых трудных обстоятельствах. Не как на женщину. Особенно на такую, как эта непостижимая Силвер Джоунс.

Ему не следовало ее целовать, и он совсем не собирался это делать, когда стаскивал ее вниз по трапу. Ему хотелось лишь наказать ее, преподать урок, чтобы она перестала вести игры с такими мужчинами, как он.

Но когда она подняла на него взгляд и он увидел в ее больших карих глазах какую-то искорку, он разом забыл про все ее нелепые игры, поскольку эти два бездонных колодца сказали ему правду. Он прочитал в них желание — не изображаемое, не для игры, а чистое и искреннее.

И Морган пошел ему навстречу. Он просто был не в состоянии себя удержать. Самым скверным оказалось то, что он теперь уже никогда не забудет ни прикосновения ее губ, ни ощущения ее тела в своих ладонях. Ее губы были нежные, словно лепестки роз, а кожа — мягкая и гладкая, как шелк. Он до сих пор ощущал ее легкий запах.

Морган почти не чувствовал сожаления, что поступил таким образом. Ей повезло, что она встретила именно его, а не кого-либо другого! Другой мужчина не опустил бы юбку вниз! И от самого Моргана потребовались невероятные усилия, чтобы остановиться. Если бы дело не касалось Уильяма, может быть, он бы и не сдержался.

Морган никак не мог отогнать мысль о том, на что бы она решилась, если бы он и дальше не поддавался ее неумелому обольщению.

Он издал яростное проклятие, понимая, что навязанной ему своевольной даме, какой была Салина, удалось все же набросить на него свои сети. О Господи! Что бы сказал Уильям, знай он, о чем сейчас думает Морган?

Пятнадцать лет назад именно своевременное вмешательство Уильяма Хардвик-Джоунса спасло Моргана от ньюгейтской тюрьмы, если не от чего-нибудь похуже. Отец Моргана, когда-то королевский советник, скончался, когда Моргану было всего двенадцать, и его мать пережила отца совсем ненамного. Мортон Пэкстон, брат его матери, вынужден был взять на себя заботу о Моргане и его брате Брэндане.