Жар ночи - [54]

Алексиус опустил руку и зашагал дальше, предположив, что Кид последует за ним. И тот поравнялся с ним несколько секунд спустя.

— Вы предложили мне прогуляться, чтобы отругать за рукоприкладство?

Тридцатипятилетнего барона эта версия изрядно удивила.

— Что вы! Вовсе нет. Гомфри ведь подлец из подлецов. Именно об этом я и хотел с вами поговорить. Несколько человек сообщили мне, что он прибыл в театр в сопровождении леди Джулианы и это послужило причиной вашего конфликта.

— Одной из причин.

Кид загадочно взглянул на Алексиуса.

— Простите меня за дерзость, Синклер, но у меня сложилось впечатление, что вы весьма неравнодушны к леди Джулиане.

Алексиус напрягся.

— Был неравнодушен. Весьма.

— Тогда как, черт побери, вы могли оставить ее под попечительством лорда Гомфри? — выпалил барон.

Алексиус дрогнул, как будто его огрели хлыстом. Ведь именно эту картину — Джулиана лежит в постели лорда Гомфри — он и пытался утопить в океане бренди.

— Вас это, по-моему, не должно касаться, но я отвечу: никто не принуждал леди Джулиану идти с ним в театр. Она предпочла остаться с этим ублюдком даже после того, как я предложил сопроводить ее домой.

Барон, нахмурившись, покачал головой, отказываясь верить его словам.

— Нет-нет, этого не может быть.

Алексиусу тоже так раньше казалось. Он, прищурившись, всмотрелся в негодующую физиономию Кида. Тот, судя по всему, переживал не меньше, чем он сам.

— Вы, кажется, огорчены. Наверняка рассчитывали, что, пресытившись мною, она побежит к вам.

Если бы это оказалось правдой, Белинда могла бы пойти и на убийство.

Лорд Кид искренне изумился обвинению — завуалированному, однако тем и опасному.

— Что вы! Я испытываю к леди Джулиане исключительно дружеские чувства, не более. Меня давно и бесповоротно покорила ваша сестра.

Слова его затушили ревность Алексиуса с той же легкостью, с какой вода тушит огонь. И он уж точно не стал бы судить этого человека за покорность Белинде: в конце концов, он тоже покорялся ей.

— Я люблю вашу сестру, Синклер, — признался Кид, пытаясь тайком, с помощью одних косых взглядов, определить реакцию Алексиуса. — Если вы захотите вызвать меня на дуэль, то, уверяю вас, это будет неразумное решение. Я не прошу вашего благословения, как и не прошу руки Белинды. После тех ужасов, что она пережила с Гределлом, ей хочется пожить беспечно, я понимаю.

Алексиус вскинул брови: очень немногие знали о том, что Гределл бил свою жену, и никто не осмелился бы сплетничать о мучениях Белинды — расплата была бы слишком жестокой. Об ужасах, пережитых Белиндой в замужестве, барон мог узнать только от нее самой.

— Вы понимаете Белль лучше многих.

— Я надеюсь, что однажды она все-таки передумает и согласится обвенчаться со мной, — доверительно понизив голос, добавил Кид, — но все же попросил бы вас не разглашать мои планы.

— А какое место в ваших планах занимает леди Джулиана?

Барон прокашлялся, явно теряясь и не зная, что ответить.

— Прежде чем ответить, я хотел бы попросить вас еще об одном одолжении.

— Будьте осторожны, Кид, — предупредил его Алексиус. — У меня есть гадкая привычка требовать уплаты за подобные одолжения.

— Я прошу не только ради себя, но и ради леди Джулианы. Я предаю ее доверие, и мне очень нелегко это делать. — Барон снял шляпу и, явно смутившись, провел пятерней по волосам, а затем водрузил шляпу обратно на макушку. — Вчера вечером Белинда не сказала мне напрямую, какая кошка пробежала между вами с леди Джулианой. Мне оставалось лишь предположить, что ее решение остаться с лордом Гомфри означало прекращение вашей связи.

— Вы хотите спросить, не из-за Гомфри ли мы поругались, так? — Алексиус расхохотался, но хохот его напомнил песий лай. — Уверяю вас, ругались мы довольно громко: наш род никогда не отличался скрытностью в личных делах.

Кид вдруг остановился и посмотрел на своего спутника.

— Тогда, полагаю, мне лучше замолчать. Я восхищаюсь леди Джулианой, я глубоко ее уважаю и не хочу нести ответственность за ее страдания и тяготы.

— Вы тоже ей очень симпатичны. Если честно, я нередко терзался догадками о ваших с нею секретах.

Разве мог он теперь сказать Киду, что их безобидная дружба повергла Белинду в пучину ревности? И вместо того чтобы поговорить с любовником начистоту, она просто сделала орудием мести своего вечного защитника — брата.

Кид был слишком добродушен, чтобы понять гнусную натуру и Алексиуса, и Белинды, выпестованную их отцом. Именно поэтому, помимо прочего, он не годился Белинде в женихи. Это был слишком уж чувствительный, а зачастую — попросту слабый человек. Алексиус сомневался, что, узнав о травле, которой его любовница подвергла его добрую подругу, он не изменит своего отношения к Белинде. Возможно, он тут же перестанет домогаться ее.

Еще несколько месяцев назад Алексиус с радостью подтолкнул бы наивного лорда к этому открытию, притворившись, будто делает это ради сестры.

Но не теперь, нет.

Может, Белинда и заслуживала наказания за свой эгоизм и жестокость по отношению к Джулиане. Но у Алексиуса не поднималась рука карать ее, когда сам он был повинен в куда более тяжких грехах. Он не привык подолгу тяготиться своими ошибками и каяться, но в свои двадцать пять лет все ближе знакомился с этими горькими чувствами.