Жар небес - [59]

— Как он ранен? Почему мне не сообщили?

— Мы звонили вам домой, но вас уже не было.

— «Скорую» вызвали?

— Конечно. Сказали, куда приехать. Это далеко в лесу — чтобы знали, туда на четырех колесах не проехать. Они сказали, что доберутся. Эй, мисс Шейла, мэм, вы что делаете?

— Раз на автомобиле я туда не доберусь, поеду с вами.

Она смело встретила неодобрительные взгляды трех пар глаз.

— Вам нет никакого смысла ехать, мэм.

— Рабочая делянка не место для женщины.

— Не будем терять время, — решительно заявила Шейла.

Она влезла в кабину и сильно захлопнула за собой дверь.

Пожимая плечами и бормоча, что он не отвечает за неразумные поступки женщины, водитель сел за руль. Другие влезли в кузов. Машина тронулась по узкой извилистой лесной дороге. На крутом витке грузовик занесло, и он пошел юзом по глубокой топкой грязи. Они проехали несколько километров среди таких густых зарослей, что туда едва просачивался дневной свет. Водитель то и дело смачно проклинал неповоротливость машины, громыхающей по корням и колдобинам и черепашьим шагом пробирающейся к месту, где валили огромные сосны.

— Это там, — сказал водитель Шейле, кивнув в сторону.

Длинные стволы заполняли очищенное пространство вокруг, словно брошенная гигантской рукой охапка палок. Вся земля была устлана сосновыми ветками и иглами. Воздух буквально весь пропитался влагой. Сосновый запах стоял столь сильный, что невольно вспоминалось Рождество. Позже в разгаре дня все здесь наполнится духотой и пылью. Но в этот ранний час было еще свежо и чисто.

Шейла всегда любила раннее утро в лесу. Но сегодня она даже не заметила лесной свежести. Она видела только перевернувшийся лесовоз в центре делянки, выглядевший словно упавший на спину динозавр. Не дожидаясь остановки грузовика, она толкнула плечом дверь и распахнула ее, выпрыгнув на землю. Туфли ее сразу провалились в жидкую топь. Выдернув их и приподнимая юбку выше колен, она решительно направилась к молчаливой группе мужчин.

— Извините. Извините, — расталкивая локтями мрачных лесорубов, повторяла она.

Звук ее голоса действовал как жезл Моисея. Мужчины расступались в обе стороны перед ней, словно воды Красного моря. Когда последний человек отошел в сторону и она вступила в центр кольца, ей стало страшно. Огромный сосновый ствол раздробил ногу человека, лежавшего на спине с выражением невыносимой муки в лице. Глубоко вздохнув, она подошла ближе и опустилась на колени.

Его губы были обведены тонкой белой каймой агонии. Лицо стало восковым, как очищенная луковица, контрастируя с черной бородой. Оно было мокрым от пота. Зубы намертво сжаты и оскалены. И руки сцепились так крепко, как будто удерживали уходящую жизнь. Вся надежда несчастного сосредоточилась на Кэше Будро, который доверительным тоном рассказывал ему:

— ..самый фантастический публичный дом, какой я только видел в жизни. Прямо там, в центре Сайгона. Ты заходил хоть в один, когда был там, Гли? Эти азиатские девочки умеют такое…

Раненый вскрикнул.

— Где это чертово виски, я же просил! — зарычал Кэш.

В тот же миг сквозь толпу мужчин, бережно передаваемая из рук в руки, проплыла бутылка «Джека Дэниэлса» и ткнулась в руку Шейлы. Она протянула ее Кэшу. Их глаза замкнулись, как электрическая цепь. Мгновенный ток прошел сквозь ее тело, погрузив душу в полное смятение.

Кэш молча взял бутылку и откупорил ее. Приподняв ладонью голову раненого, он поднес бутылку к его губам.

— Где эти сволочи из больницы? — произнес он одними уголками рта.

— Мне сказали, что их вызвали. Сейчас приедут.

— Кэш. — Раненый чуть отстранился от бутылки. — Ты думаешь, ее отрежут, мою ногу? Посмотри, она совсем плохая?

— Из-за этой царапины? Чушь! Ничего такого они делать не будут.

Кэш отдал Шейле бутылку и вытер пальцами мокрые губы и подбородок лесоруба.

— Не пудри мне мозги. Ее отрежут? Кэш оставил бодрящий тон.

— Не знаю, Гли, — серьезно ответил он.

Губы раненого снова скривились:

— Болит дьявольски, Кэш. Я не вру.

Он беззвучно застонал.

— Вижу, Гли. Крепись.

— Что будет с ребятишками, Кэш? Разве я смогу их кормить с такой ногой? А?

— Об этом не беспокойся. — Он улыбнулся и подмигнул. — Думай о чем-нибудь более важном. Вроде того, что теперь тебе не скоро придется танцевать с Мерибет. Будешь пока что сидеть в сторонке.

— Мерибет опять беременна. Семь месяцев уже. Работать ей нельзя. Кто же будет кормить малышей?

Он заплакал. Шейла не сводила с него глаз. Отчаяние было реальным, ощутимым, полным. Люди плачут от несчастной любви. Плачут в кинотеатре, глядя на выдуманные неудачи. Она не знала, что можно плакать оттого, что нечем кормить детей.

Господи, где же она жила до сих пор? Вот она — настоящая жизнь. Люди страдают. Им нечего есть. Она-то считала себя несчастной, много пережившей. А между тем она впервые видит истинное крушение. Его слезы обожгли ей душу.

— Это не должно тебя волновать, Гли, — ласково сказал Кэш. — Я позабочусь о том, чтобы они не голодали. Клянусь могилой матери.

Внезапно он поднял голову и прислушался.

— Слава Богу, я слышу, кто-то приехал. Наверное, они. Слышишь, Гли? У тебя начинаются долгие безмятежные каникулы.