Жар небес - [13]

Шейла сошла к завтраку всего несколько минут назад. Вид у нее был вполне приличный, только забинтованная рука выдавала ночные приключения.

— Боже, что у тебя с рукой? — удивилась Трисия. Пройдя к столику на колесах, Шейла налила себе кофе из серебряного кофейника, вежливо отклонив нелюбезное предложение миссис Грейвс принести горячий завтрак.

— Вчера вечером в нашем лесу на меня напал бойцовый бультерьер.

Шейла пересказала им случившееся, ни словом не упомянув Кэша Будро.

— Тебя надо немедленно отвезти в больницу, — озабоченно сказал Кен.

— Меня уже осмотрели. И обработали раны, как видишь, — сказала она будто мимоходом, надеясь, что они не станут вдаваться в детали.

Чтобы избежать вопросов, она поспешно объявила:

— Я собираюсь привлечь этого Флина к ответственности.

Вот в этом месте они и расхохотались.

— Шейла, против этого не существует закона, — с отеческой снисходительностью к ее наивности сказал Кен, все еще продолжая улыбаться.

— Почему же? Обязательно должно быть местное или государственное запрещение разводить подобных собак.

— Нету. В Хевене занимаются разведением бойцовых бультерьеров уже сто лет. Притом Джигер всегда держит их под замком.

— Почему же эта свободно разгуливает в наших владениях?

— Думаю, это случайность.

— Слишком дорогая случайность. К тому же это не первый раз. Мне рассказывали, что уже был случай нападения на ребенка.

— Парень ехал на велосипеде слишком близко к дому Джигера.

— Поэтому на него можно натравить собаку?! — гневно воскликнула Шейла. — Я сделаю все возможное, чтобы этого больше не повторилось.

— От шерифа ты ничего не добьешься. Он, конечно, нанесет официальный визит Джигеру, но знаешь, чем это кончится? Они разопьют бутылочку виски и обменяются по поводу тебя парой скабрезных шуток.

Сейчас Шейла не могла бы сказать, кто ей более противен — Кен или Трисия.

— Значит, вы предлагаете оставить все как есть? Будто ничего не произошло?

— Это будет лучше всего, — подытожил все сказанное Кен, поднимаясь и традиционно целуя Трисию в щеку. Шейлу он мимоходом потрепал по плечу. — Пока, девочки. Сегодня в десять у меня первый удар по мячу.

Шейла проводила его глазами со смешанным чувством испуга и отвращения. Его равнодушие к страшному ночному происшествию оскорбило ее и укрепило в намерении действовать. Джигер должен понести наказание. Один раз в жизни она уже позволила себе сдаться и впасть в отчаяние — это было, когда Трисия объявила о своей беременности. Но больше она такого не допустит. Как показало время, возмещения потерь не бывает. Жертв несправедливости не превозносят, а презирают.

— Не могу поверить, что не кто иной, как Кен, советует мне промолчать. Он всегда был готов защищать обиженных, не заботясь о последствиях.

— Тогда он был студентом, Шейла. А теперь, слава Богу, повзрослел.

— То есть ты с ним полностью согласна, да?

— Конечно. — Трисия вернулась к своему недоеденному пирожному и слизнула с пальцев медовый крем. — Ты живешь у нас меньше недели. Не мути здесь воду, прошу тебя.

— Так это, значит, я виновата?! Я даже не предполагала, что такие мерзкие псы существуют на свете! И не узнала бы никогда, если бы на меня Не напали в моем собственном лесу.

Трисия тяжко вздохнула.

— Ты все-таки не можешь угомониться, да? Ты всегда должна сунуть нос куда не следует, да? Коттону нравилась твоя неуемная активность, но мы с мамой не знали, куда от нее деться. Все это так неприлично. Так… не изящно. — Она подалась вперед:

— Это мой дом, Шейла! Надеюсь, ты не посмеешь нас позорить? Я хочу иметь возможность высоко держать голову, когда выхожу в город.

Шейла отодвинула стул и бросила в свою чистую тарелку неиспользованную салфетку.

— Если власти не в состоянии защитить мою жизнь от этого легального преступника и его опасных животных, мне придется заниматься этим самой. И иди ты к черту со своими приличиями, Трисия!

— За последние сутки замечены некоторые улучшения, — сказал доктор Коллинз. — Хотя, конечно, радоваться рано. Но, если его состояние будет улучшаться даже такими незначительными темпами, мы сможем оперировать его уже через неделю.

— Я так рада, доктор!

— Повторяю — радоваться рано. Он все еще очень тяжелый больной.

— Я понимаю.

Доктор дружески улыбнулся ей. Когда человек так сильно любим, как Коттон Крэндол, и так близок к смерти, малейшая надежда обращается в радость.

Шейла нашла телефон-автомат и позвонила Трисии, чтобы сообщить хорошие новости. Об утренней размолвке она постаралась забыть. Затем она отправилась в реанимационную палату отца.

Трисия я Кен приехали после полудня. Всем троим пришлось просидеть в зале ожидания несколько томительных часов, чтобы каждый из них мог провести разрешенные две минуты в час у постели больного.

— Почему бы тебе не уехать с нами, Шейла? — спросил Кен, когда посещение закончилось.

— Поезжайте одни. Я обязательно буду к ужину. Хочу подождать, может, он все-таки придет в сознание.

— Ну, как знаешь.

Кен повел жену к лифту. Перед тем как двери за ними закрылись, еще раз помахал рукой. Не зная, чем заняться, замкнутая в четырех стенах, Шейла вышла в сверкающий чистотой коридор, думая, не позвонить ли Марку. Он был настолько чуток, что отпустил ее, не выяснив, когда ждать обратно. Даже не стал выяснять. Помог собраться, отвез в Хитроу, поцеловал на прощание. Просил звонить, если что понадобится. А как он искренне переживал за Коттона, которого никогда не видел, но, кажется, знал о нем все.