Жанна д’Арк - [29]

— Нет, мессир, — воскликнула Жанна, — не в обиду будь сказано вашей милости, мой король — не то, что вы говорите, а христианин, из всех христиан благороднейший и больше всех любящий святую веру нашу и Церковь… Если же я в чем виновата, то не он за то отвечает, а я…

Мэтр Гильом, приказав ей молчать, продолжал увещание.

— Жанна, согласны ли вы отречься от ваших дел и слов? — спросил он ее в заключение.

— Я дам ответ во всем Богу и Святейшему Отцу нашему, папе.

— Этого мало. Папа слишком далеко. Всякий епископ имеет право судить в своем приходе. Вы должны подчиниться суду святой нашей Матери Церкви, считая за истину все, что постановили ваши духовные пастыри… Отрекаетесь ли вы, Жанна, от всех ваших дел и слов? — трижды спрашивает он, и трижды она отвечает:

— Нет, все мои дела и слова от Бога![358]

LXI

— Именем Господним, мы все, пастыри Церкви, имея усердное о пастве нашей попечение… — начинает читать приговор епископ Бовезский.

— Жанна! — вдруг заговорили Голоса. — Мы тебя жалеем. Сделай же, сделай, Жанна, то, что тебе говорят: не убивай себя, отрекись!

Что это за голоса, — те же ли, что слышала она всегда, или другие? От Бога или от дьявола?

— …Мы, судьи, — продолжал читать епископ, — имея пред очами нашими самого Христа, дабы суд наш исходил от лица самого Господа, говорим тебе и объявляем, Жанна, что ты — лгунья, мнимых откровений и видений Божественных изобретательница, обманщица народа, во множестве заблуждений погрязшая, пагубная, гордая, дерзкая лжепророчица, против Бога и Святых Его кощунница, Таинств Святейших презрительница, закона Божия преступница, против Церкви мятежница…[359]

Время идет. Бóльшая часть длиннейшего приговора уже прочитана. Палач ждет, готовясь отвезти Жанну обратно в тюрьму.

— С Церковью, с Церковью, я хочу быть с Церковью! — вдруг воскликнула она, складывая руки с мольбой.[360]

Чтение приговора прервано. Слышится ропот в толпе английских ратных людей и придворных, незнакомых с обычаями Святейшей Инквизиции. Несколько камней брошено в судей. Среди сидящих на помосте английских сановников слышатся жалобы и брань за то, что судьи допускают Жанну к отречению и покаянию.[361]

Мэтр Гильом читает ей заранее изготовленную грамотку с пятью-шестью строками отречения, где говорится, что, подчиняясь приговору суда и всем постановлениям Церкви, Жанна признает себя виновной во лжи и соблазне народа.

— Что вы такое читаете? Я ничего не понимаю, — говорит Жанна, — дайте подумать… Я должна спросить Голоса…

— Жанна, поймите же, если вы этого сейчас не подпишете, вас сожгут, — шепчет ей на одно ухо главный тюремный пристав Массие. — Мой совет: послушайтесь Церкви Вселенской, подпишите, и дело с концом!

— Ох, как вам хочется меня соблазнить! — шепчет Жанна.

— Да, Церковь, Церковь Вселенская пусть решит, что мне делать! — произносит она громким голосом. — Как Церковь решит, так я и сделаю…

— Нет, Жанна, вы сами должны решить и подписать отречение тотчас же, если не хотите быть сожженной! — шепчет ей на другое ухо мэтр Гильом.

— Жанна, Жанночка милая! — кричат ей из толпы добрые люди, не только французы, но и англичане. — Мы тебя любим! Сделай, что тебе говорят, не убивай себя!

— Ну хорошо, давайте я подпишу…

— Я сначала прочту еще раз, а вы за мной повторяйте, — говорит Массие и читает, а Жанна повторяет за ним слова Отречения.[362]

Вдруг лицо ее искажается тихим, странным, как будто безумным смехом. Те, кто это видит, не могут понять, над кем она смеется — над собой или над судьями.[363]

— Что ж это за отречение? Наглая девка только смеется над ними! — негодуют англичане.

Брань становится все громче; камни все чаще летят, и мечи обнажаются. Судьи бледнеют.

— Вы не должны принимать такого отречения; это издевательство! — кричит епископу Бовезскому капеллан кардинала Винчестера.

— Лжете вы! — возражает епископ. — Я — судья духовный и должен думать больше о спасении души ее, чем о смерти…

— Воры, изменники! Плохо служите вы королю: девка сожжена не будет! — кричит граф Варвик.

— Будьте покойны, мессир, мы ее поймали, — говорит епископ. — Будет наша вся, до последней косточки![364]

Быстрым и ловким движением мэтр Массие подсовывает Жанне вынутую из рукава грамотку, вкладывает ей в пальцы перо, и, не умея писать, ставит она вместо подписи крестик.[365]

— Жанна, вы хорошо сделали: вы спасли душу свою! — шепчет ей мэтр Николá Луазолёр.[366]

Монсиньор Бовезский под яростную брань Годонов читает второй, более «милостивый» из двух заранее изготовленных приговоров:

— Так как, с помощью Божьей, отрекшись от всех своих заблуждений и покаявшись, возвратилась она в лоно святой нашей Матери Церкви, то, дабы исходил наш суд от лица Господня, мы властью церковною разрешаем ее от уз отлучения, коими была она связана, и осуждаем на вечную тюрьму с хлебом печали и водой покаяния…[367]

— Ну, теперь я в ваших руках, отцы святые, — говорит Жанна, обращаясь к судьям. — Ведите же меня в вашу тюрьму, чтоб мне больше не быть в руках англичан!

Это было ей обещано, но сами обещавшие знали, что это невозможно, потому что англичане, каков бы ни был приговор суда, потребуют выдачи Жанны.