Жан, сын Флоретты. Манон, хозяйка источников - [14]

– Если он не придет в себя, наследники наверняка продадут ферму с аукциона… Кажется, у него есть сестра в Пепен… Мы сможем задешево купить все…

Он задумчиво посмотрел на небо, поцарапал землю тростью… Уголен ждал, сунув руки в карманы… Наконец старик взглянул племяннику прямо в глаза и прошептал:

– А может, пойти да и прикончить его?

– Нет, нет, – ответил Уголен в ужасе. – Нас, поди, видели… Пошли, Папе, пошли… – И увлек за собой безжалостного старика, который тяжело опирался на его плечо.

* * *

Они спустились в деревню, чтобы их там видели, и предложили мяснику и булочнику партию в шары.

Лу-Папе ни разу не промахнулся, бросая шары, а Уголен отпускал неподражаемые шутки, над которыми сам же и смеялся.

Часов в шесть вечера он объявил, что ему пора домой кормить кроликов.

На самом деле он обошел Массакан и лесом добрался до Розмаринов.

Издалека ему было видно: под оливковым деревом трупа нет… Уголен ползком подобрался поближе: Пико-Буфиго сидел на парапете террасы, скрестив руки на груди, и покачивал головой – слева направо, справа налево.

Уголен бесшумно отполз назад и бросился сообщить обо всем Лу-Папе.

– Нужно быть начеку, – сказал старик. – Он способен пристрелить нас!

* * *

С этого момента оба были постоянно настороже и держали при себе заряженное ружье. В первые два дня не случилось ничего. Но на третий день Уголен увидел, как враг показался на вершине склона на тропинке, что вела мимо Массакана в деревню. Пико-Буфиго шел, опираясь на палку, но не был вооружен.

Тем не менее Уголен вошел в дом и через отверстие в ставне стал наблюдать за происходящим.

Пико-Буфиго спустился по крутой тропинке, но, вместо того чтобы следовать по ней до дна ложбины, а потом подняться вверх до деревни, он повернул на дорожку, что отходила под прямым углом и вела в Массакан.

Нос у него был иссиня-черным, глаза затекли, но он шел спокойным шагом и довольным взглядом осматривал окрестности.

Остановившись перед домом, он позвал:

– Эй, Массакан!

Уголен ушам своим не поверил. Массакан был бывшим владельцем его дома и умер лет десять тому назад. Пико-Буфиго подождал минуту, огляделся и снова позвал:

– Эй, Массакан!

И тут Уголен поймал его взгляд.

С покалеченного лица смотрели улыбающиеся ясные глаза.

Уголен вышел из дому и подошел к нему.

– Как дела, Пико-Буфиго?

– Да неважно, – ответил тот, – неважно! А ты кто будешь?

– Я Уголен.

– Из рода Субейранов?

– Ну да! – подтвердил Уголен, на всякий случай отступив на шаг.

– Ты так изменился, тебя не узнать! А мне думалось, тебе лет пятнадцать. Как поживает твоя мама?

Уголен, которому стало немножко страшно, не посмел сказать ему, что мать скончалась уже много лет назад, и ответил:

– Как нельзя лучше!

– Ну и славно!

Пико-Буфиго провел рукой по лицу и проговорил:

– Смотри, как я себя уделал!

Он пальцем указал на нос, похожий на баклажан, и придвинул его к Уголену.

– Ну и ну, ничего себе! А что с вами случилось-то?

– НИЧЕГО не знаю! – выпалил Пико-Буфиго. – Представь себе, я вчера полез на оливковое дерево, чтобы нарезать веточек, а потом очнулся совершенно разбитым под деревом. Мне не больно, но боюсь, со мной случился удар, как это было с покойным отцом. Первый удар еще ничего, зато второй… – Покачав головой и обеспокоенно прикусив нижнюю губу, он вдруг спросил: – Массакана дома нету?

– Нет, – ответил Уголен.

– А где он?

– На кладбище.

– А зачем он туда пошел?

– Он пошел туда уже десять лет назад, чтобы навеки упокоиться, – дал Уголен исчерпывающий ответ.

– Массакан умер?.. – задумался Пико-Буфиго. – Ну и дела! Сам видишь, что бывает от удара! Что он умер, это не так страшно, страшно, что я об этом не помню! Ну да ладно. Представь себе, я хотел попросить его оказать мне услугу, сходить в деревню вместо меня… Потому что с таким лицом лучше, чтобы никто меня не видел. Станут смеяться. Я хотел попросить его сходить за продуктами…

– А мне как раз нужно в деревню… Что вам принести?

– Две бутылки вина, буханку хлеба и батон колбасы. Есть страшно хочется.

– Договорились…

– Ты хороший паренек. Вот тебе деньги. – Он положил ему в руку купюру в десять франков. – Сдачу принесешь обратно. Вернусь к полудню.

Он встал.

– Подождите! – остановил его Уголен.

Он вошел в дом и вернулся с половиной булки и куском колбасы.

– Пока возьмите хоть это!

– Спасибо, – поблагодарил Пико-Буфиго и с удивительной жадностью набросился на еду.

Затем, повернувшись к Уголену спиной, он удалился.

* * *

Лу-Папе, выслушав рассказ Уголена, поджал губы, несколько раз покачал головой и сказал:

– Это он нарочно! Чтобы усыпить нашу бдительность. Прикидывается дураком, а на самом деле умнее, чем мы с тобой.

– Ты бы его видел… – возразил Уголен.

– А я как раз и хочу видеть его. Сгоняй-ка за его покупками, а потом нанесем ему визит.

* * *

Они застали Пико-Буфиго сидящим на парапете террасы у своего дома. У Лу-Папе на всякий случай висело на плече ружье.

Пико-Буфиго их прекрасно узнал, набросился на вино и стал настаивать, чтобы они чокнулись с ним. Сам он выпил залпом четыре стакана вина и душераздирающим голосом пропел старинное провансальское рождественское песнопение: La cambo me fai mau[14].