Жан Сбогар - [12]

— Его уже нет в Венеции! — воскликнула Антония.

— Вот уж почти целый год, как он отсутствует, против своего обыкновения, — продолжал Маттео, — так как очень редко бывает, чтобы он не возвращался сюда через каждые два-три месяца.

— Значит, в Венеции он живет не постоянно? — спросила г-жа Альберти.

— Конечно, нет, — отвечал Маттео. — Но уже с очень давних пор он наезжает сюда из месяца в месяц и проводит в Венеции несколько дней, то побольше, то поменьше, никогда не задерживаясь, однако, дольше недели или двух. На этот раз его длительное отсутствие могло бы вызвать опасение, что он навсегда покинул Венецию, если б в прошлом не бывало подобных примеров; люди вспоминают, что он уже исчезал как-то на несколько лет.

— На несколько лет? — сказала Антония. — Быть не может, Маттео; вы только что говорили, если только я правильно поняла вас, что он очень молод.

— Очень молод, правда ваша, — ответил Маттео, — во всяком случае, судя по его внешности; я и не говорю, что это не так, а только повторяю народные бредни, которые не заслуживают вашего внимания, уважаемые синьоры, и я постыдился бы…

— Продолжайте, продолжайте, Маттео, — с горячностью сказала г-жа Альберти. — Все это очень нас интересует, не так ли, Антония? Садитесь, Маттео, и расскажите нам все, решительно все, что касается Лотарио.

Г-жа Альберти была действительно живо заинтересована, и ее ум, быстро все схватывающий, уже успел опередить рассказ Маттео самыми романическими и удивительными предположениями, подтверждение которых ей не терпелось услышать. Антония обладала не менее живой восприимчивостью, чем сестра, — она была еще более легко возбудима и еще больше жаждала впечатлений, но в то же время боялась их, ибо по слабости своей всегда готова была им поддаться. И в то время как Маттео продолжал возбуждать любопытство г-жи Альберти рассказом обо всех этих туманных и причудливых обстоятельствах, она прижималась к сестре, вся дрожа от тревоги и страха, которые пыталась скрыть под улыбкой.

— Все, что я знаю о синьоре Лотарио, — степенно начал Маттео, когда он наконец сел, повинуясь приказанию г-жи Альберти, — известно мне, как я уже говорил вам, уважаемые синьоры, только из народной молвы. Это молодой человек, прекрасный собой, который время от времени появляется в Венеции и живет здесь словно король; однако, как видно, он приезжает в этот большой город лишь затем, чтобы иметь возможность благодетельствовать беднякам, ибо в обществе он показывается редко и почти никто не слыхал, чтобы он когда-либо вел знакомство или дружбу — будь то с мужчиной или женщиной. Иногда только он посещает какую-нибудь бедную семью, чтобы оказать ей помощь. Страстно любя искусства, которым он и сам не чужд, синьор Лотарио ищет порой общества и совета людей, имеющих отношение к искусству. Но, если не считать этих знакомств, отобранных им с величайшей тщательностью, он живет в Венеции почти отшельником. Он и десяти раз не побывал в чьем-нибудь доме, он ни с кем не состоит в переписке; никто ни разу не вошел к нему в доверие настолько, чтобы узнать его фамилию или место его рождения или хотя бы догадаться о тайне его жизни. У него, правда, много слуг, но все это чужие ему люди, ибо он меняет их каждый раз, как отправляется в путешествие, а по возвращении в Венецию нанимает новых. Его связи вне дома проливают на его жизнь не больше света. Ни разу почтальон не принес ему ни одного письма, банкиры не выдали ему ни единого цехина. Государственные перевороты ни в малейшей степени не влияют на его положение; в смутные времена он остается вне города не дольше обычного; и, в то время как путешественников подвергают из предосторожности различным формальностям, его бумаги, где стоит простое имя «Лотарио», всегда оказываются подписанными правящей властью; и подобное обстоятельство могло бы навлечь на него подозрение, если б не было известно, что бессчетное множество добрых дел, которые связаны с его именем, всегда служат ему поручительством перед представителями власти всех времен и всех партий.

К тому же было бы нелегким делом чинить ему какие-либо препятствия в Венеции, где огромное множество людей чувствует к нему благодарность и любовь, где он является, так сказать, предметом поклонения. Изгнание Лотарио, даже если б он когда-нибудь подал к этому повод, быть может стало бы сигналом к революции; однако сам он, по-видимому, этого не думает, так как, оказывая поддержку классу бедняков, не заискивает перед ними. Строгий и, как говорят, несколько надменный ум воздвигает между ними преграду, которую один лишь он был бы волен устранить, если бы захотел, но не мог бы сделать этого, не вызвав переворота в венецианских провинциях. Эта преграда, поставленная им между собой и народом, никого не возмущает, ибо всякий чувствует, что эти границы намечены самой природой и что к тому же еще большее расстояние отделяет его от людей, казалось бы близких ему по положению. Действительно, с последними он держится особенно отчужденно; если же синьору Лотарио и случается иной раз изменить свойственному ему высокомерию, то он никогда не сделает этого ради вельможи, а только ради какого-нибудь жалкого калеки, нуждающегося в его поддержке, ради заблудившегося ребенка или ради припадочного, который своим видом отталкивает прохожих. Это не мешает ему посещать публичные сборища и бывать в высшем свете, где человек может вращаться и Даже блистать, ни вступая ни с кем в особо близкие отношения. Там он без труда привлекает всеобщее внимание, ибо говорят, что в Венеции нет артиста или виртуоза, который мог бы сравниться с ним; однако он не только не пользуется своими талантами, но ходят слухи, будто он даже избегает случая обнаруживать их и проявляет их очень неохотно, стремительно покидая Венецию как раз в тот момент, когда они могли бы доставить ему приятные знакомства или высокое положение, — ему словно хочется избежать блеска рассеянной светской жизни, боясь потерять и себя и тайну, которой ему угодно окружать себя. Честолюбие над ним не властно; даже любовь никогда не могла его удержать, хотя нет на земле женщин более обольстительных, чем в Венеции. Один только раз он, казалось, стал уделять внимание некоей знатной девушке, и та, со своей стороны, воспылала к нему страстью; но необъяснимый несчастный случай положил конец отношениям, которые многие предполагали между ними. Это случилось во время отсутствия Лотарио, хотя в этот раз он пробыл в Венеции несколько дольше, чем обычно. Однако даже это чувство, если только оно вообще существовало, не смогло удержать его. Через два или три дня после его отъезда девушка исчезла, и только много времени спустя ее тело нашли на той песчаной отмели, где был потом основан армянский монастырь.