Жаботинский и Бен-Гурион - [25]

«Я запрещаю не только резать мой народ, но и не желаю, чтобы в него плевали даже малый мизерный плевок. Я запрещаю относиться к моему народу с пренебрежением, к его языку <…> и, особенно к его идеалам <…>. Тот, кто делает это, ненавидит меня, и я ненавижу его, безотносительно к каким-либо причинам, по которым можно было простить <…>. Ни один человек не может защищать свое право до того, как он сам поверит, что право его неуязвимо. Ишув священен в той же степени, как священна Тора. Тот, кто поднял на него руку, — преступник. Мы когда-нибудь еще будем нуждаться в суде народов. Не давайте им привыкнуть к мысли, что если нас бьют слабо, всего лишь носком сапога, то мы не обижаемся, мы привыкли к этому <…>. Все это написано не с целью пробудить ненависть по отношению к туркам. <…> мораль проста: под любым турецким правительством у сионизма в Эрец-Исраэль нет надежды».

Но недостаточно лишь призывать к мужеству. Как противостоять насилию большинства, вырезавшего в Турции более миллиона армян, не имея государственности и армии и всюду являясь нежелательным меньшинством? Ответ Жаботинского:

«Если против нас поднимается враг, мы должны искать себе союзника, и искать его нужно именно среди врагов врага нашего. <…> Именно потому, что вы не позволяете, чтобы они вас топтали, к вам относятся с уважением и считаются с вами. К сильному врагу прислушиваются больше, к слабому — меньше. Но к «безвредному» не прислушиваются вообще. Поэтому самая большая опасность — остаться в одиночестве и беззащитными; в ситуации, когда есть враги, но нет ни единого друга. Тот, кто не понимает эту простую истину в политике, продолжает плестись по старому пути. Мы этого не желаем и не допустим. Мы хотим и, в конце концов, добьемся, чтобы всякий, кому взбредет на ум уничтожить ишув, будет знать, что хотя бы часть еврейского народа всеми своими илами постарается отомстить за его деяния».

…Встречи с политиками, статьи в газетах, в том числе во влиятельнейшей лондонской «Таймс», имевшей полуторавековую историю, сделали свое дело: наперекор активному противодействию английских евреев, занимавших высокие посты в правительственных кругах Лондона и старательно дистанцирующихся от Сиона, общественное мнение стало склоняться к целесообразности создания Еврейского легиона.

Осенью 1916-го начался сбор подписей евреев, выразивших желание служить в армии, в июле 1917-го появился долгожданный приказ об «учреждении еврейского полка», в отсутствие военных успехов получившего скромное название — «38-й батальон королевских стрелков» (Royal Fusiliers). Командиром батальона был назначен полковник Паттерсон — тот самый, который командовал расформированным в конце 1915-го транспортным отрядом «погонщиков мулов».

Жаботинский, привыкший убеждать личным примером, не имея даже начальной военной подготовки, в возрасте 37 лет вступил в легион рядовым солдатом и, как он скромно писал, «служил рядовым, как все рядовые, только без той молодости и ловкости, что полагается рядовому».

Однако перед тем как будущий рекрут принес присягу и в счет солдатского жалования получил два шиллинга и шесть пенсов, он, не нарушив закон (военнослужащий не имеет права высказываться в печати на военные темы), сдал в издательство рукопись новой книги, «Турция и война». В ней Жаботинский развивал три основные мысли: Турция должна быть разделена, и это гарантия против будущих войн; Палестина должна войти в сферу британского влияния (он надеялся, что англичане вознаградят евреев за помощь, оказанную в войне против Турции); на этой войне главный фронт для евреев — восточный.

Жаботинский прошел курс сержантов и за два дня до отправки войск в Эрец-Исраэль, несмотря на иностранное подданство, был произведен в офицеры британской армии (военное министерство сумело обойти конституцию, запрещающую присваивать иностранцу офицерское звание).

Зеев Жаботинский

в мундире лейтенанта английской армии

Полковник Паттерсон, командир батальона, пошутил: за всю историю Великобритании военное министерство сделало лишь два исключения, одно — для кайзера Вильгельма, и второе — для Жаботинского. В присущей ему манере Жаботинский иронизировал: «Точь-в-точь как кайзер Вильгельм ничего не значил в британской армии, так я ничего не значил в легионе», но новоявленный офицер с пылом «старался играть роль поручика, все равно как прежде старался хорошо мыть столы в сержантской столовой под Винчестером».

Создание Еврейского легиона, первого за прошедшие девятнадцать столетий еврейского подразделения, воевавшего за свою родину, — личная победа Жаботинского. 10 тысяч еврейских солдат, из которых 5 тысяч составляли передовой отряд британской армии, отвоевывали у Турции Палестину, и в одном из батальонов командовал взводом поручик Жаботинский.

2 ноября 1917 года, в день начала наступления в Газе, после которого за несколько недель был освобожден юг и вся Иудея от Иерихона до Петах-Тиквы и Яффы, в Лондоне была опубликована декларация Бальфура. Слух, что еврейская армия идет освобождать Самарию, Галилею и Заиорданье, воодушевил еврейское население Палестины, и, как во времена Бар-Кохбы, не было отбоя от желающих вступить в армию.