Зейнаб - [46]
Наступил полдень. Солнце палило нещадно. Хамидом овладела тяжелая дрема — ведь всю ночь он провел без сна. Он укрылся в шалашике и заснул крепким сном. Когда же открыл глаза, солнце уже клонилось к закату и диск его на краю чистого неба озарил багряным светом окружающую местность. В отводном канале, неподалеку от шалаша, вода вновь поднялась. Хамид оглянулся и увидел, что бывший при нем работник куда‑то ушел, вокруг, насколько хватает глаз, нет ни души, а бык, впряженный в водяное колесо, продолжает брести по кругу. Солнце быстро катилось за горизонт, и небо помрачнело. Хамиду показалось, что воздух заполнили вечерние духи зла. Потом в небе замерцали редкие звезды, однако их свет не в силах был рассеять тьму надвигающейся ночи. Злые духи продолжали реять в сгущавшемся мраке перед глазами одинокого, затерявшегося в ночи человека, словно желая ворваться к нему в шалаш. Хамид посмотрел вокруг и не увидел ни единой живой души. Бык у колеса тоже остановился. Все звуки замерли. Затем онемевший было мир вновь подал свой голос: зазвенели цикады, и стрекот их наполнил пустое пространство. Наступила ночь.
Хамид так часто зевал, что слезы выступили у него на глазах. Его неудержимо клонило ко сну. Он поднял камешек и бросил в быка, а потом опять вытянулся на своей подстилке. И в мертвой тишине вновь услышал монотонный, усыпляющий скрип колеса, приводимого в движение быком. Блестела в темноте вода, льющаяся в запруду. Небо потемнело, тусклые звезды взирали с высоты недвижным взором, а над землей витали ночные тени.
Хамидом овладел гнетущий страх — в подобных случаях это часто бывает с впечатлительными натурами. Он бы не удивился, если бы сейчас вдруг появился волк и набросился на него. Что тогда делать? Хамид постарался прогнать эти мысли и овладеть собой. Через некоторое время он заметил, что упряжь перетерлась и надо заменить быка.
Хамид подошел к стойлу и неожиданно заметил там какую‑то темную фигуру. Это был его напарник.
Бедняга, не желая беспокоить спящего в шалаше Хамида, не нашел для себя более мягкой и покойной постели. Легким прикосновением руки Хамид разбудил его. Батрак спросил, поужинал ли Хамид, — ведь еду приносили из села, когда он спал в шалаше. Один на один со своими страхами, Хамид и думать забыл о еде. Теперь же аппетит у него разыгрался, и он пригласил работника перекусить с ним.
После ужина он улегся опять, не в силах противиться пьянящей неге ночного ветерка, уносившего душу в мир сладких сновидений. Он отдался покою под кровом своего шалаша, или скорее навеса, потому что там были только две стенки, образующие угол, из которого открывался вид на бескрайние просторы полей. Хамид словно провалился в бездну сна, ничего больше не слыша и не ощущая. Он не проснулся бы даже от самого сильного шума — так он был переутомлен. Его сразили палящий зной и страх одиночества.
Проснулся Хамид в прекрасном расположении Духа. Вокруг царила непроглядная тьма, высоко над ним был натянут бархатный полог, усеянный звездами. Он уселся возле скрипящего водяного колеса, чтоб поговорить с батраком. Но тот, закутавшись в свой плащ, сладко дремал, а бык сам, без понуканий, ходил по кругу. Но вот бык остановился, и сон мигом слетел с крестьянина. Он закричал на животное и снова закрыл глаза. Хамид сделал еще одну попытку заговорить с ним, но работника окончательно сморил сон, он лишь изредка, показывая, что слушает Хамида, бормотал свое «ага».
Перед восходом луны сияние звезд стало меркнуть, и наконец появилась луна, ущербная, с чахлым румянцем, как бы пристыженная оттого, что запоздала. Открыв миру свой лик, луна осветила землю призрачным светом, под которым заблестели посевы, до этого черные и угрюмые. Легкий ветерок пронесся по огромному пространству над спящими травами, опьяненными его свежестью и прохладой проточной воды. Бык, вращавший колесо, продолжал свой путь, ни на минуту не останавливаясь, а хозяин его спокойно дремал. Хамид с радостью слушал однообразную музыку ночи, любуясь то близкой линией горизонта, то лунной дорожкой на зыбкой воде канала.
В молчании ночи он размышлял о многообразии жизни. Сколько чудес, повергающих в изумление разум, сокрыто там, за горизонтом? Сколько там живых душ! Им нет числа. А он, Хамид, так близко от них, и ничего о них не знает! Скрип колес, находящихся в отдалении, скрадывается расстоянием. Чем заняты люди, работающие возле них? Молчат они, погруженные в свои думы, или усердно трудятся на поле? Руки феллаха на рукоятке архимедова винта, и бык помогает своему хозяину. Это облегчает и ускоряет работу. И все живое наслаждается свежим ветерком, водой, тишиной и сумраком ночи так же, как наслаждается всем этим и он сам.
А звезды! Как удивительны эти небесные волшебницы, сияющие доброй улыбкой. Неужели они, эти крошечные точки, были свидетельницами начала творения, и пребудут вечно, в то время как наша жизнь — лишь краткий миг? Несмотря на столь высокое свое положение, звезды скромны и малы, как будто ход времени научил их, что глупо гордиться своим долголетием, что и большое и малое существует под властью необъятного. И разве это не удивительно, что они могут держаться там, в космосе, оцепенев в неподвижности или же медленно перемещаясь так, что это почти незаметно для глаз.
