Зейнаб - [3]

Книга вышла в свет в 1914 году, перед самой мировой войной; появление ее, заслоненное более острыми политическими событиями, прошло незамеченным. О «Зейнаб» вспомнили лишь в 20‑х годах, и тогда роман снискал заслуженный успех, так как вполне соответствовал новым литературным вкусам.

По возвращении из Парижа Хайкал несколько лет занимался адвокатской практикой в городе Мансура, продолжая и журналистскую деятельность. После революции 1919 года он оставил адвокатуру ради политики и журналистики, став одним из лидеров Либерально-конституционной партии и редактором ее органа «Ас‑Сияса» («Политика»), В последующие годы он выпустил несколько сборников литературно-критических и публицистических статей и ряд трудов по истории раннего ислама. К художественному творчеству Хайкал больше не обращался.

Роман «Зейнаб» явился важной вехой в развитии арабской реалистической прозы. Отметим сразу же, что он удивительно точно отвечал политическим настроениям своего времени.

Прежде всего этот роман насквозь пронизан патриотическими мотивами. От первой страницы — посвящения «Египту — душе и жизни моей» — и до самого конца книга полна любовью к родному краю, которая особенно остро ощущается автором на чужбине, и болью за него. Болью — потому, что Египет не свободен: «там ли, здесь ли, — на нашей шее сидят англичане», и потому, что неосуществимы были в те времена великие принципы справедливости, равенства и свободы, поборником которых был, подобно другим египетским просветителям, юный Хайкал. «Есть ли справедливость на земле или на небе, — писал он в романе, — пока в мире существуют богатые и бедные, сильные и слабые? Бесполезно стремиться к ней, тщетны даже самые мечты о свободе, пока человек не может избавиться от угнетения. Он освободится только в тот день, когда силы его окрепнут и он сможет одолеть своего тирана».

Но мысли о революции еще робки и расплывчаты, она — где‑то в неясном «великом будущем», а что же делать пока? Смириться, ибо от судьбы нет спасения? Может быть, это и благоразумный совет, но весь ход событий в романе доказывает, что смирение не приносит счастья.

«Зейнаб» — первый египетский роман, в котором большинство главных героев — феллахи. Мало того — это вообще первое произведение, в котором феллахи выступают не как комические персонажи, чья неуклюжесть, грубость и «неправильная» речь обычно вызывают смех; они трудятся, любят, страдают — все всерьез, и автор постоянно подчеркивает свою симпатию к ним и свое сочувствие. Это не идиллические «пейзане», резвящиеся на полях; Хайкал стремится показать, что труд их тяжел, а жизнь сурова. Но в то же время в них живет гордость людей труда, ибо они — «соль земли египетской». Недаром Хайкал выбирает себе псевдоним «Египтянин — феллах», подчеркивая нерасторжимое единство этих понятий, и в предисловии объясняет смысл этого выбора: «…Я хотел уже на обложке книги показать, что египтянин-феллах в глубине души сознает свою роль и значение, что он не только не боится осведомить читателей о своей принадлежности к египетскому народу и причастности к крестьянскому труду, но даже гордится этим».

И в то же время нет-нет да и проскальзывают у Хайкала сентиментальные нотки: его трогают и умиляют терпение и стойкость египетских крестьян: «Терпение и выносливость они унаследовали от дедов и прадедов, живших в давно минувшие времена. Эти качества египетских феллахов, корни которых уходят в глубокую древность, передаются из поколения в поколение. Ими отличались и феллахи времен хедива[2] Исмаила. Присущи они и египетским труженикам наших дней. Это они дарят крестьянину крупицы счастья, помогают ему при его ужасающей бедности выносить все муки, и иногда даже вызывают на его иссохшем лице радостную улыбку».

Мы уже отмечали: представление о том, что современные феллахи — прямые потомки стойких и мужественных строителей пирамид — одно из проявлений складывавшегося в те годы египетского национального самосознания. Эта идея в 20‑30‑е годы станет очень популярной, с ней будет связываться представление о единстве египетского народа в национально-освободительной борьбе, а сама борьба будет представляться либеральными кругами как «воскресение вечного египетского народного духа»[3].

События, описываемые в романе, вызывают у самого автора глубокие раздумья. Многое, еще непривычное египетскому читателю ему хотелось объяснить: ведь он справедливо был убежден, что открывает «новую страницу в египетской литературе», и страницу весьма поучительную.

Большинство размышлений и объяснений вложено в уста одного из главных героев — студента Хамида, сына помещика. Такой герой обязательно нужен был автору, ибо не может ведь простой феллах рассуждать и оценивать события, как европейски образованный адвокат. Да и оценка необходима не изнутри, а как бы со стороны, для большей объективности.

Этот герой помогает нам понять другую грань интереса Ханкала к жизни феллахов — не только патриотическую, но и философскую: феллахи кажутся ему ближе всего к просветительскому идеалу «естественного человека». Хамид, наблюдая их жизнь, участвуя с ними в сельскохозяйственных работах, все время убеждается в чистоте, искренности, цельности этих людей, не тронутых пороками буржуазной цивилизации, живущих в постоянном единении с природой. В природе же, думает он, заключена вся прелесть бытия, она дает утешение в беде, ее красота затмит любую красоту, и девушки-феллашки кажутся ему прекрасными именно потому, что они «сроднились с природой». В Каире он мечтает о деревне — «том благодатном уголке земли, где люди вкушают покой и счастье», а в деревне он чувствует себя счастливее всего наедине с природой: он познает «то великое счастье, которое обретает человек, наконец ощутивший себя свободным от всех оков». Особый смысл приобретают красочные египетские пейзажи, которыми насыщен роман.