Зернышки в кармане. … И в трещинах зеркальный круг - [108]

— Нет-нет. Это так, предположение. Я ничего не считаю. Я случайно оказался рядом, вот и все.

— Ваше появление Марину Грегг удивило?

— Да, для нее это был полный сюрприз. — Он довольно рассмеялся. — Она просто глазам не поверила, когда увидела меня на лестнице. И очень тепло меня приняла, честно скажу.

— Вы давно не виделись?

— Четыре-пять лет.

— А когда-то в прошлом вы были близкими друзьями?

— Вы на что-то намекаете, инспектор?

Голос его почти не изменился, но какая-то новая нотка в нем появилась. Стальная, угрожающая. Дермот вдруг почувствовал, что этот человек может быть очень безжалостным противником.

— Лучше выкладывайте прямо, — добавил Ардуик Фенн, — что у вас на уме.

— Пожалуйста, мистер Фенн. Мне надо выяснить, какие у Марины Грегг были отношения с людьми, собравшимися в доме. Отношения в прошлом. Как я узнал из самых разных источников, вы были безумно влюблены в Марину Грегг.

Ардуик Фенн пожал плечами:

— Бывает, инспектор, накатывает страсть. К счастью, это быстро проходит.

— Говорят, что вашу страсть она поощряла, а потом перестала, и вам это очень не понравилось.

— Говорят, говорят! Вы, наверное, вычитали это в «Между нами»?

— Мне об этом рассказали хорошо осведомленные и вполне здравомыслящие люди.

Ардуик Фенн откинул назад голову, открыв контуры своей бычьей шеи.

— Да, когда-то я был от нее без ума, — признал он. — Она была красивой и привлекательной женщиной, была и есть. Но говорить, что я ей угрожал, — это несколько чересчур. Я не люблю, когда кто-то встает у меня на пути, главный инспектор, и такие люди потом обычно жалеют, что связались со мной. Но этот принцип распространяется только на мои деловые контакты.

— Насколько я знаю, вы своей властью сняли ее с картины в разгар работы?

Фенн снова пожал плечами:

— Она не годилась на эту роль. Не могла найти общий язык с режиссером. Я вложил в эту картину деньги и не имел ни малейшего намерения ими рисковать. Уверяю вас, это был шаг, продиктованный исключительно соображениями дела.

— Но, может быть, Марина Грегг посчитала иначе?

— Естественно. Она из тех, кто все сводит к личным отношениям.

— И кое-кому из друзей даже сказала, что боится вас?

— Правда? Ну, это уже ребячество. Наверное, это ощущение щекотало ей нервы.

— Вы считаете, ей нечего было вас бояться?

— Разумеется, нечего. Как бы я ни был разочарован на личном фронте, я вскоре об этом забыл. С женщинами я всегда придерживался одного принципа: ни на одной из них свет клином не сошелся.

— Что ж, с таким принципом можно спокойно шагать по жизни, мистер Фенн.

— Я тоже так считаю.

— Мир кино вам хорошо известен?

— Я вкладываю в него деньги.

— Поэтому вы должны неплохо его знать.

— Возможно.

— Вы из тех, к чьему мнению стоит прислушаться. Можете ли вы назвать хоть одного человека, которому Марина Грегг так насолила, что он решил с ней разделаться?

— Я назову вам таких с десяток, — сказал Ардуик Фенн. — Только если им не придется заниматься этим лично. Другими словами, если бы для этого пришлось, скажем, нажать кнопку в стене, и все, пальцев нашлось бы предостаточно.

— Вы были там в тот день. Видели Марину Грегг и разговаривали с ней. Как вы считаете, был ли среди окружавших вас людей в те недолгие минуты — со времени вашего прибытия и до смерти Хитер Бэдкок, — был ли среди них кто-то, способный, по вашему мнению — я сейчас говорю лишь о догадке, — способный отравить Марину Грегг?

— Мне бы не хотелось отвечать на этот вопрос, — произнес Ардуик Фенн.

— Это значит, что какие-то мысли на этот счет у вас есть?

— Это значит, что мне нечего об этом сказать. И что наш с вами разговор, главный инспектор, закончен.

Глава 15

Дермот Крэддок взглянул на последнюю фамилию и адрес, записанные в его книжке. По его просьбе туда звонили уже дважды, но никто не брал трубку. Он набрал номер еще раз. Безрезультатно. Пожав плечами, он поднялся — придется идти и выяснять самому.

Студия Марго Бенс находилась в тупичке, в стороне от Тоттенхэм-Корт-роуд. На двери висела только табличка с фамилией, больше ничего приметного, тем более никакой рекламы. В полутьме Крэддок на ощупь поднялся на второй этаж. По белой панели шла броская черная надпись: «Марго Бенс, художественная фотография. Пожалуйста, входите».

Крэддок вошел. В маленькой комнате ожидания никого не оказалось. Он постоял в нерешительности, потом громко, на театральный манер, откашлялся. Ответом ему была тишина, и он громко спросил:

— Кто-нибудь есть?

Из-за бархатной занавески послышался перестук шлепанцев, чья-то рука отдернула занавеску, и наружу высунулся молодой человек с буйной шевелюрой и бледно-розовым лицом.

— Извините, ради бога, дружище, — сказал он. — Совершенно вас не слышал. Мне пришла в голову шикарная идея, и я как раз пытался ее развить.

Он оттолкнул бархатный занавес в сторону, и Крэддок прошел за ним во внутреннее помещение. Оно оказалось неожиданно большим. Это, конечно, была студия. Тут стояли фотокамеры, прожектора, лампы дугового света, шторки, ширмы на колесах.

— Извините за беспорядок, — сказал молодой человек, почти такой же худощавый, как Хейли Престон. — Но, по-моему, без такого беспорядка трудно работать. Так о чем вы хотели с нами поговорить?