Зерно граната - [30]

Брови Темного Бога взлетели вверх. Он положил подбородок на сжатую в кулак руку и ухмыльнулся.

— Мы все хотели бы видеть Гекату. Как я люблю детей моего брата! Наивная гора мускулов и амбиций, то, что прокатило с Цербером, с ней не прокатит. Поверь моему опыту. Женщины не собаки, чтобы отзываться на каждый зов, — продолжал издеваться над парнем Гадес, — Но, увы, эта женщина неуловима так же, как и светляки у мойр. Никогда не знаешь, где они приземляться. Гекаты нет. Всего хорошего. Когда свидимся — не скажу. Пусть это будет для тебя приятным сюрпризом!

Он развел в стороны руки, как бы показывая, что ничего не может с этим сделать, по прежнему насмешливо глядя на Геракла. Почему он так обращается с ним?

— Значит Гекаты здесь нет… — удрученно пробормотал Геракл, а я в живую видела легенду. Ничего себе! Неужели он совершил столько подвигов? — Тогда… Тогда может ты позволишь… Взглянуть на моих детей?

На последней фразе его голос надломился, а на лицо упала тень невыносимой боли и скорби. Я помню о нем, он убил своих детей и жену… Но разве человек, испытывающий такое горе мог сам поднять руку на свою семью? Я сделала шаг навстречу Гераклу, но Танатос схватил меня за руку и взглядом показал себе за спину.

— Детей? Не тех ли самых, которых ты убил в приступе «божественной» ярости? — задумчиво произнес Гадес и откинулся на спинку трона. — Не тех ли самых, что с криком радости, бросились тебе на шею, встречая из очередного похода, явно не ожидая, что папа примется руками… как ты там орал? Душить проклятую гидру! Не вижу смысла, с ними все в порядке.

Мое сердце больно сжалось… Потерять ребенка — самое страшное испытание. Гадес не имел права так с ним разговаривать.

— Ты прекрасно знаешь, как это произошло, — сквозь стиснутые зубы проговорил Геракл, — Младшая богиня Ате, по приказу Геры накинула мне на глаза повязку безумия! Моя молочная мать так и не простила мне грехи моего Отца, снедаемая злобой и ревностью.

В курсовой было что-то про Геру, я точно помню. Но вот про некую Ате, я ничего подобного не слышала. Я напряглась вспоминая хоть что-то про эту богиню, но как не старалась на ум ничего не приходило. От усердия я терла пальцами лоб, но и это не помогало. Тут моё ухо опалило горячее дыхание и я услышала едва уловимый шепот.

— Богиня заблуждения, помрачения ума, обмана и глупости, — прошептал Танатос, а я дернулась в сторону. Бог Смерти хмыкнул и снова выпрямился.

Персефона должна была это знать, где бы её не растили. Танатос, как и я знал это. Еще на тренировке он дал понять, что знает кто я. Или просто «удачно» попал пальцем в небо? А если знает почему не сказал об этом Гадесу? Почему он молчит? Почему?

Глава девятая

— Тем не менее, они мертвы, — с улыбкой вздохнул Гадес, — Не смею задерживать, мой мускулистый друг. Всего тебе хорошего, надеюсь, увидимся не скоро. Цербера не трогай, напоминаю, он гулял.

Гадес поднялся с трона, всем видом показывая, что аудиенция закончена и торопливо покинул тронный зал, на ходу бросив:

— Можешь поговорить с сестрой, — и уже в дверях бросил — Танатос, проследи.

Тёмный Бог покинул тронный зал, а я ни секунды не мешкая подбежала к Гераклу. Воин стоял опустив голову, он никак не отреагировал, когда я дотронулась до его плеча. Я — богиня, я — богиня… Есения, ты — богиня… Вдруг плечи Геракла содрогнулись… Легендарный воин, совершивший столько подвигов беззвучно плакал. Моё сердце болезненно сжалось, я бросила беспомощный взгляд на Танатоса, но он и бровью не повел. На лице Бога Смерти застыла непроницаемая маска, а ничего не выражающий взгляд неотрывно следил за мной и «братом».

— Геракл, — почти шепотом позвала я воина. Он, не поднимая головы, развернул ко мне могучее, вздувшееся венами тело. — Я могу тебе чем-то помочь?

Легендарный герой горько усмехнулся и повел плечом, сбрасывая мою руку.

— Мне уже ничто не поможет, — тихо проговорил Геракл и резко развернувшись зашагал к двери, но уже возле выхода на мгновение остановился. — Персефона… Сестра… Тебе не место здесь… Рядом с этим … самовлюбленным, горделивым Богом.

Геракл ушел, а я все еще беспомощно смотрела на опустевшие двери. По щекам текли слезы от невыразимой боли. Сильный мужчина, герой, легендарный воин, плакал, как ребенок, унижался, чтобы хоть на мгновенье увидеть своих детей. Я знаю что такое потеря… Потеря ребенка… Внутри загорелось желание помочь. Что-то подсказывало, что так будет правильно. Если я смогу попасть в Элизиум ещё раз… А если они не в Элизиуме? Я так углубилась в свои мысли, что не заметила, как Танатос приблизился ко мне. От его голоса я всем телом вздрогнула, глядя на на него с опаской. Я боюсь его больше, чем Гадеса. Его свирепый взгляд, ярость, с которой он сражался, упиваясь битвой, холодное молчание пугали куда больше, чем можно себе представить.

— За поляной в лесу нимф. Сразу за пещерой мойр, — быстро и негромко проговорил Бог Смерти, проходя мимо меня. Он вышел из тронного зала, даже не обернувшись.

Что это было? Я не ожидала, что он вообще снова заговорит со мной. Я привыкла видеть его черной тенью за троном Гадеса. Мне казалось, что в камне и то больше доброты, чем в нем. Может, хочет убедиться, что я не Персефона? А зачем? Неужели собрался меня шантажировать? Чем он меня он меня может шантажировать? У меня ничего нет… Я ничего не могу отдать ему… Или он хочет, чтобы я замолвила слово перед Гадесом? Ничто так не пугает, как неизвестность. Что от меня нужно Богу Смерти?