Зерно граната - [25]

Я не ожидал от юной богини такой рассудительности и мудрости. Персефона воистину отличалась от других богов. И тут в груди что-то шевельнулось. Что это? Давно забытое чувство надежды… Хотя нет, это скорее иллюзия…

— Танатос, — прогремел мой голос над сводами дворца. — Твой Повелитель призывает тебя.

Танатос явился довольно быстро, скорее всего, знал, что я его позову.

— Адонис уже пересек границу полей Элизиума? — поинтересовался я, глядя, как округляются глаза Бога смерти. Он едва заметно кивнул.

— Приведи его сюда, — попросила Персефона, а Танатос застыл на месте, удивленно глядя на нее. Не понимающий ничего Танатос моргнул, нахмурился, ещё раз моргнул, но продолжал оставаться на месте.

Я кивнул, подтверждая приказ своей супруги, на которую снова украдкой бросил взгляд. Может, другие и не замечают, но я прекрасно вижу, как она переживает.

Через несколько минут Танатос вернулся вместе с Адонисом. Смертная душа увидела меня и низко поклонилась, а потом перевела взгляд на стоящую передо мной на коленях Афродиту и бросилась к ней.

— Любимая, не надо, — утешал богиню Адонис и гладил по голове, — Прошу тебя, не печалься обо мне. Это не твоя вина.

— Адонис, — позвал я смертного, который повернул ко мне свое бледное полупрозрачное лицо. — Скажи мне, хочешь ли ты быть с Афродитой? Или ты понимаешь, что твоя время пришло и ты найдешь свой покой здесь, в полях Элизиума?

Смертный задумался, Афродита и Персефона затаили дыхание. Глупые юные богини. Ответ был очевиден. Нет ничего прекрасней зова Элизиума, который сильней обычной любви…

— Я хочу остаться с Афродитой, — твердо проговорил юноша, а богиня любви расцвела, роняя слезы.

— Что? — опешил я, а Адонис кивнул, но на его лице отразилась странная мука.

— Но и зов Элизиума, дающий сладость и покой, слишком силен… Во мне борются любовь и вечный зов… Сердце рвется на части…

Замечательно! Я вижу, как все смотрят на меня. Почему я должен решать за какого-то смертного, кого он там больше любит! Я бы выбрал Элизиум, но … Мой взгляд снова упал на лицо Персефоны, и я увидел нежную улыбку на ее лице. Глупое дитя, неужели ты поверила в то, что Афродита любит его? Она поиграет им и забудет… А вдруг сердце Персефоны действительно умеет любить? Вдруг это — единственная богиня, которая способна… Нет. Такое невозможно.

— Хорошо, я принял решение, — начал я, глядя, как Персефона затаила дыхание. — Адонис, ты будешь возвращаться в смертный мир к Афродите на один день в году. На всё остальное время поля Элизиума станут твоим домом.

— А почему так мало… Что такое один день для тех, кто любит? — Персефона поджала губы. — Этого слишком мало… Полгода…

— Два дня, — я смотрел на Персефону с улыбкой.

— Ну хоть три месяца! — настаивала Персефона, а я смотрел на нее, удивляясь тому, как она вообще может со мной спорить.

— Четыре дня в году. Заметь. Четыре! — мне почему-то нравилось с ней торговаться. — Это и так очень много…

— Два месяца, — твердо настаивала Персефона. — Два месяца.

— Ладно, семь дней. И точка. Это мой окончательный ответ, — усмехнулся я, глядя на обиженную Персефону. Я что? Пятнадцать минут предложил? Семь дней вполне нормальный срок.

Афродита подлетела к Персефоне, но замерла на миг, внимательно вглядываясь в её лицо, а потом обняла. Её заминка меня насторожила.

— Спасибо! Спасибо, Богиня, Весны, — прошептала Афродита и, уже отстранившись, обратилась ко мне. — Спасибо, Гадес!

— Можете не благодарить. Передайте остальным, что мой лимит щедрости и добрых дел на это тысячелетие исчерпан, — ответил я, замирая и глядя на то, как Персефона смотрит вслед уходящей паре и осторожно поглаживает мою руку. Это что-то новенькое.

* * *

— Танатос! — позвал я, расхаживая по своим покоям, — Танатос, Коцит, тебя забери! ТАНАТОС!

Мой голос разносился по всему Подземному миру, пока Бог смерти не соизволил посетить мои покои. Мы какое-то время просто молча смотрели друг на друга. Танатос первым нарушил тишину.

— Можешь не спрашивать, я видел — пробубнил мой друг, а я устало рухнул в кресло, — Может, время надменных богов подходит к концу? Афродита со своим смертным, Персефона, желающая помочь? Гадес, может мы что-то упустили?

Я нервно рассмеялся. Да пропустили. Закат Богов.

— Танатос, я не знаю, как вести себя с ней, — я растер лицо ладонями, — Она не похожа на других бессмертных. Как бы тебе объяснить… Она другая… Впервые за много лет одиночества во мне проснулась надежда… Надежда на то, что наконец-то я получил тот шанс, который вымаливал столетия… Но если это всего лишь игра? Маска лжи, которую примерила лицемерка?

Танатос нервно кивнул. А потом его лицо просветлело. Вот прям вижу, что-то он задумал.

— А чего ты хочешь сам, Гадес? — ошарашил вопросом меня мой друг, усмехаясь. — Она здесь всего несколько дней. Может она просто растеряна? И никак не придёт в себя, вот и ведет себя по-другому?

Вот не это я хотел услышать. Вот совсем не это. Воды Стикса, где Геката? Где носит эту женщину, когда я так нуждаюсь в помощи!

— Ты знаешь, что я не привык строить отношения так… — я запустил руку в волосы, — Так как все олимпийцы! Я не привык менять возлюбленных или делить их! И… Я не могу понять… Либо она прикидывается, либо действительно то, о чем я мечтал. Ты понимаешь, каким дураком я буду себя чувствовать? Если, скажем, через пару месяцев найду собственную супругу в объятиях смертного или Аполлона? Нет ничего более вечного, чем ненависть богов, и нет ничего более мимолетного, чем их любовь.