Зерно граната - [2]

Нет! Нет! Никогда! Пусть ищут другую богиню! Но что по этому поводу думает Гадес? Нужна ли ему именно Персефона? Может ли быть, что этот нелюдимый, полный хладнокровия Бог сам увлекся моей дочерью и попросил Тучегонителя об одолжении? Эта мысль обожгла меня изнутри.

— А что говорит сам Гадес? — поинтересовалась я как можно беспечнее, изо всех сил контролируя голос. — Даже представить себе не могу, чтобы Бог Смерти решил жениться! Он всегда презирал общество Олимпийцев, наши жизненные устои и поведение, и уже за это, Зевс, Гадес возненавидит твою дочь!

Я старалась не смотреть больше на Зевса, опасаясь, что он увидит гнев в моем взгляде, который в этот момент, казалось, мог испепелить его! Мое сердце обливалось кровью, когда я смотрела на ничего не подозревающую Персефону. На мгновение мне показалось, что на ее лицо легла тень. Раздраженный голос Зевса внезапно врезался в мои мысли, как гром среди ясного неба, заставляя вздрогнуть от неожиданности:

— Гадес сделает так, как я скажу. И ты подчинишься моей воле, Деметра, как и все боги-олимпийцы! — в подтверждение его слов над горой раздался раскат грома, несколько раз сверкнули молнии над горизонтом, поднялся сильный ветер и пригнул к земле травы и кусты на лугу Олимпа. — Я никогда не причиню вреда своей собственной дочери! Да и Гадеса стоило бы наградить за прекрасную работу!

Так значит, всё-таки цена моей любимой дочери — это пара доспехов! Может, в следующий раз он продаст дочерей за горсть фиников?! Ещё один раскат грома пронесся над долиной. От внезапной смены погоды Персефона и окружающие её нимфы сбились в стайку и испуганно посмотрели в нашу сторону.

Зевс гневался, и небо лютовало! В такие моменты даже воинственный и непобедимый Арес не решался спорить с верховным Богом Олимпа, но материнская любовь сильнее всего, даже здравого смысла. Я буду отстаивать свою дочь до конца! Я — Богиня, Зевс, в этом ты прав, но ты забыл, что в первую очередь я — мать!

— Зевс, Персефона ещё молода! В ней нет еще той мудрости, которая необходима, чтобы править. Она не та, в ком нуждается трон Подземного Мира! — возразила я, но этим только сильнее разозлила Громовержца: воздух вокруг заискрился, по белоснежным волосам Зевса с треском пробежали молнии, а сапфирово-синие глаза сверкнули яростью. — Если ты так хочешь, чтобы женская рука коснулась Подземелий и самого Гадеса, то там есть Геката! Она всё равно большую часть времени проводит в Аиде! Ни один Бог, кроме неё, не может находиться там больше полугода! Так почему бы ему не взять в жены Богиню колдовства?

Зевс медленно поворачивался в мою сторону. Я знала этот жест. Ничто так не могло вывести Громовержца из себя, как неповиновение его воле. В таком гневе Бог Олимпа не щадил никого.

Мне было уже не страшно. Рефлекторно зажмурившись, я приготовилась к удару. Но, к моему удивлению, удара не последовало.

— Захотела раньше дочери отправиться к Гадесу?! — грозно проревел Громовержец. Его тело почти превратилось в сверкающую молнию, а угроза и отсветы, что исходили от Отца богов, долетали даже до смертных. — Твоя чрезмерная опека, Деметра, не даёт Персефоне повзрослеть и стать поистине мудрой богиней, под стать великому Отцу!

Такая вспышка гнева Зевса всегда сулила смертным различные катаклизмы. Необходимо было как можно быстрее успокоить Громовержца, иначе новый поток душ рисковал хлынуть через медные врата Гадеса! Тогда уж точно ничего исправить не получится! Пока я судорожно соображала, что предпринять, возле нас раздался звонкий голос моей малышки.

— Папа! — Персефона подлетела к нам и с разбегу запрыгнула на могучие руки Зевса, обнимая его ногами и рукой. Во второй руке она держала венок из вьюна — любимого цветка Тучегонителя, единственного, что расцветал перед грозой. Она обезоруживающе посмотрела в глаза отцу и похвасталась:

— Смотри, я сплела его для тебя! Правда, он красивый?

Моя малышка радостно надела на голову Зевса венок и немного нахмурилась, поправляя прекрасные цветы. Гнев Громовержца не устоял перед теплотой дочернего сердца, и вот Зевс уже улыбается ей в ответ. Персефона так доверчиво прижалась к нему, уткнувшись носом в шею, что я почувствовала укол ревности и недовольно поджала губы.

— Скажи мне, дочка, — всё ещё баюкая на руках Персефону, промурлыкал Зевс, — а не хочешь ли ты замуж?

Если в прошлый раз мое сердце просто оборвалось, то сейчас ушло в пятки! Она — ребенок, о чем ты ее спрашиваешь?! Ей же всего тысяча лет! Какие самостоятельные решения в столь раннем возрасте?

Персефона сдвинула идеально очерченные брови, обдумывая вопрос отца, а потом звонко чмокнула в щеку, и, слезая с рук, выдала:

— Хочу! — девушка ласково улыбнулась Зевсу, развернулась и резво побежала обратно в долину, чтобы обернуться только раз и крикнуть: — Я люблю вас!

Я стояла ни жива, ни мертва. Как? Почему? Почему любимая дочка хочет покинуть меня? Может, просто не знает, что мама не сможет быть рядом? Или просто легкомысленно решила порадовать Отца, который теперь смотрел на меня с чувством явного превосходства.

— Вот и всё, Деметра! Моя дочь приняла решение! — радостно прогремел Зевс на весь Олимп и смертный мир. — Даю тебе неделю, чтобы на закате седьмого дня Персефона прошла сквозь Врата Аида и стала супругой Гадеса! Да свершится воля моя!