Зерно граната. Возвращение домой - [14]

— У меня есть, отец! — с уверенностью начал Бог огня, смотря Зевсу в глаза, — Я прошу освободить меня от брачных уз с богиней любви, Афродитой. Я признаю, что этот союз был несчастливым для нас двоих.

«О, а я говорил!» — удовлетворенно, потирая руки. произнес Гермес, и протянул ладони к богам, требуя его выигранную ставку. «Кто ставил тысячу на то, что они и тысячу лет вместе не протянут?» —   приставал он, поглядывая на Деметру, которая сделала вид, что впервые об этом слышит!

— Уверен ли ты в своем решении, сын мой? — с подозрением спросил Зюся Гефеста, а тот кивнул, подтверждая свои слова. Руки племянника сжались в кулаки, — Ты несчастлив, сын мой?

Гефест молчал, стиснув зубы, и снова кивнул. «Нет… Не надо…» — прошептала Афродита, закрывая рот рукой и отрицательно качая головой. Арес торжествующе улыбался, глядя на бледную богиню любви плотоядным взглядом.

— Да будет так! Я освобождаю Вас двоих от брачных уз! — проорал Зюся, а фокус с громом и молнией повторился. — Да свершится воля моя!

Зевс растворился прямо с трона. Отлично! С утра не жахнул молнией — день прошел впустую. Гефест направился к выходу из зала, не оборачиваясь и не обращая внимания на бегущую за ним Афродиту. «Гефест! Как ты можешь!» — стенала она, пытаясь схватить его за руку, но бог огня лишь отдернул ее, не оборачиваясь. «Ну-ну! Не будет новых украшений у бедняжки Афродиты!» — ехидно заметил кто-то из богинь.

— Ты к Персику? — уже зная ответ, поинтересовался я у лучшего друга, глядя на то, как Афродита пытается объяснить, что богиня любви должна любить всех и сразу, а не одного. — Выглядишь неважно. Подменить?

— Э, нет, мой друг. Я знаю, что за бардак творится в Аиде. Разбирайся сам, — улыбнулся Смертный Бог, разгадав мою догадку. Ну и ладно, не больно и хотелось, — Сначала к детям, потом к Персику. За ней сейчас смотрит Геката, у меня немного времени.

— И как же ты её уговорил? — удивленно выдал я, предчувствуя подвох. Перед глазами промелькнули маленькие загребущие лапки, которые орудуют в моей сокровищнице. — Она же ничего не делает просто так!

— Верно, не делает, — ухмыльнулся Танатос, хитро глядя на меня. — Я сказал ей, где ты прячешь ключ от сокровищницы.

— Чтоо-о-о-о-о-о-о?! — растеряно проговорил я, прикидывая масштабы грабежа, и уже хотел высказать другу все, что я о нем думаю, но он уже растворился, — Никому в этом мире верить нельзя! Почему я не сирота на необитаемом острове? Почему?

Я плевался про себя, возвращаясь в тронный зал и приступая к своим обязанностям сволочи.

Танатос

Я стоял в роще и наблюдал за тем, как старший, Теримах, учился у деда делать замах. Деревянный, полноразмерный меч был тяжелым для него, но упорство мальчишки заставляло его стоять ровно и повторять в точности все движения за моим отцом. Рядом стоял маленький Офит и внимательно слушал все, что говорит дед и тоже пытался повторить. Получалось откровенно плохо, Офита меч всё-таки перевешивал, но на маленький он не согласился. «Босой! Самый босой месь!» — требовал он. Настоящие спартанцы.

— Танатос, любимый… — услышал я голос Алкеи и развернулся в её сторону, закрывая собой детей. — Я безумно соскучилась… Почему ты не приходишь ко мне? Почему мне приходиться тебя искать?

Я смотрел, как приближается некогда любимая женщина и не чувствовал ничего кроме отвращения. Работа Бога Смерти имеет плюсы, например, секреты, бережно хранимые человеком при жизни, открываются мне, после его смерти. Я смотрел на красивое тело, которое окутывала полупрозрачная тога, смотрел на волосы, которые раньше мог сравнить с золотом, смотрел в глаза, в которых тонул и на губы, от которых пьянел без вина. Не могу понять, что я в них нашел тогда?

— А у другого любимого уже была? — поинтересовался я, а Алкея дернулась как от удара и остановилась. — Если нет, то наш царь в лесу самоубийц. Навести беднягу. Скучает, наверное. В Тартаре, кстати, два его наместника и главнокомандующий. Я никого не забыл из тех, кого ты не обделила своим телом и любовью? Ах, да! Твой охранник! Он в полях воинов. Могу показать дорогу. Кто-нибудь из них по-любому будет рад тебя видеть.

Я смотрел на душу девушки и не понимал, как я мог быть таким слепым? Меня просто использовали, чтобы сбежать от судьбы. Алкея же быстро пришла в себя и снова направилась ко мне. Нужно увести её отсюда, пока дети не увидели.

— Танатос, это всё прошлое. Зачем бередить давно затянувшуюся рану, — ласково говорила мне Алкея, но я прекрасно читал её душу. Она не знает, что нам с Гадесом, бесполезно врать, — Я поняла свою ошибку… Танатос, я ведь просто человек… Все люди ошибаются… Я… Я ведь люблю тебя… Как прежде… Хотя нет, еще сильней!

Я скептически смотрел на этот цирк, понимая, что жизнь в Аиде её ничему не научила. Я вспомнил тот день, когда она прибежала ко мне, умоляя спасти ей жизнь. «Меня должны принести в жертву богам!» — плакала она, а я смотрел на нее, понимая, что когда видел ее на пиру или в тронном зале, мое сердце сжималось от какой-то нежной тоски. Но я не смел даже приблизиться к ней, понимая, что она — любимая наложница того, кому я поклялся служить верой и правдой.