Зерна огня, или Свидетель деяния - [56]

– Ладно, – выдавил Серж, – поехали. Только вот что… ты остановись, недоезжая, в укромном месте. Вечера дождемся.

– Да мы там и так раньше вечера не будем, – беспечно отмахнулся Анже.

Серж мысленно помянул Нечистого.

– Тогда для дневки место вспоминай.

– Зачем? Кони ладные, отдохнувшие, а мы что, слабаки какие?

Нет, этот парень меня точно в могилу сведет, безнадежно подумал Серж.

– Ты пойми, город лучше ночью миновать. И отойти как можно дальше. Раньше завтрашнего полудня на отдых не надейся. И коням, и нам силы не помешают. – И добавил, поддавшись злому желанию обломать дурня, пока не поздно: – Погляжу я, что ты ближе к вечеру запоешь.

Анже неопределенно хмыкнул и послал гнедого вперед.

3. Родные места

На дневку остановились часа в три пополудни.

– Чтоб я сдох, – простонал Анже, валясь на траву. Болела и ныла, кажется, каждая жилочка, ноги тряслись студнем, а копчик, похоже, вовсе сбит в кровь.

– А ты думал: сел да поехал? – буркнул Серж.

– Но у меня же получается!

– Ну и что?

Серж бросил подобранную для костра сухую ветку и сел рядом с закусившим губу парнем. В глазах Анже блестели слезы.

– У тебя получается, да. Еще как получается, друг Анже. Мешок с отрубями, прямо скажем, из себя не изображаешь. Но ты пойми, у тебя потому получается, что Серый умел. Это его память. А тело – твое. Не привыкшее. И болеть у тебя все будет, как у любого, кто первый раз верхом сел. Долго. Пока нужные мышцы не нарастут. Терпи уж, друг Анже.

Парень перевернулся, уткнулся лицом в траву. Саламандра выскользнула из-под ворота, замерла на миг, перебежала на брошенную Сержем ветку. Пламя занялось сразу.

– А то давай пешком дальше.

– Нет, – глухо, не поднимая головы. Упрямый.

Серж покачал головой. Вороной флегматично щипал траву, гнедой подошел к Анже, ткнулся мордой в слипшиеся потными прядями волосы. Ишь ты, признал…

– Тогда отдыхай. – Серж бросил взгляд в сторону дороги: не видно ли. Что погоня будет, он почти не сомневался. По уму, и с костром бы не возиться. Если бы не Анже. Сейчас парня не поднимешь, к вечеру вовсе свалится. Ничего. Погоня города не минует, не могут они точно знать, что беглецы туда не зайдут. Глядишь, еще и лучше окажется, если мимо пропустить.

Серж подкинул в костер сушняка, пристроил сбоку флягу. Кипятка некогда ждать, ну да лишь бы подогреть… Растянулся на траве, прикрыл глаза. И сам не заметил, как задремал.

Проснулся от короткого стона. Вздрогнул, вскинулся. Тихо. Вороной с гнедым пасутся, саламандра свернулась клубком в самой середине почти угасшего костра, сверкает ослепительно белым, аж глазам больно. А Анже сидит, губу прикусил, смотрит на гнедого своего… и не понять, как смотрит. Хотя что тут непонятного, ясно все. Бросить – никак, а снова на эту пытку добровольно… Эх, Анже, Анже. Спасибо скажи, что хоть так можешь. Не останься в твоем теле Серегина память – дальше той поляны не уехал бы.

Серж потянулся за флягой. Не кипяток, но почти. Порылся в котомке со снадобьями, достал полотняный мешочек, вытряхнул на ладонь серую горошинку. Кинул в горячую воду. Поплыл от фляги бодрящий запах, дыхание само собой глубже сделалось, прояснилось в голове.

– Анже, – позвал, – глотни-ка.

А руки-то у парня дрожат. Нет, правильно, что остановились.

– Что это?

– То, что тебе сейчас надо. Пей, не спрашивай.

Глоток, еще… ох и дурень ты, парень. Доверчивый, наивный дурень. И ведь не сказать, чтоб не обжигался… Вот есть же такие люди: сколько ни бей, а все верят в ласковую руку, сколько ни предавай, сами верны и на других плохо не подумают.

– Анже…

– Что, Серж?

Вздохнул – и совсем не то сказал, что на язык просилось.

– Поехали, друг Анже.

Смотрел, с каким лицом парень к гнедому идет, – сердце сжималось от жалости. Теперь долго не остановимся. Сможешь ли?

И только когда на дорогу выехали да пустили коней рысью, все-таки сказал:

– Дурная это привычка, друг Анже, – тянуть в рот, что дают. Сегодня бодрящего зелья выпил, а завтра сонного подсунут или на правдивость заклятого.

– Так я ж у кого попало не возьму, – улыбнулся парень. – Ну что ты, Серж, я ж понимаю, серьезно.

А то сам не знаешь, что таким говорить без толку. Чему угодно научатся: хоть верхом без седла, хоть гномьим ходом из тюрьмы, умирать, убивать… Хотя это – ой, вряд ли… Но чтоб людям не верить?! Ох, Анже, и откуда ты такой взялся… Только не говори – «из Каменного Рога», знаю ведь я на самом деле этот твой Каменный Рог. Вон, уж крыши видны в синих сумерках, в темной зелени. Раскинулся по склону вольно, не скованный цепью защитных рвов, стен и бастионов. Словно появился здесь прямиком из сказки о веке безгрешном, когда не знали люди войн и не опасались соседей. Вот только горожане – плоть от плоти века нынешнего, знающего цену «добрым людям».

– Сюда, – махнул рукой Анже. – Угол срежем до дороги.

Повернули на почти неприметную тропку, и у Сержа малость отлегло от сердца. Встреч на дороге он не опасался: наступало то время, когда любой уважающий себя курьер думает лишь о горячем ужине, стаканчике доброго вина да согретой постели. Погоня сначала прочешет город. А за ночь можно далеко уйти.

Но тут, как оно обычно и бывает, едва начинаешь верить в лучшее, судьба показала беглецам свое истинное «я».