Зерна огня, или Свидетель деяния - [4]

– Ну и где все?

Отражение не успело ответить: зеркало плавно, беззвучно, неторопливо поехало в сторону.

Гномьи заморочки, зло подумала девушка. Могла бы и догадаться. А теперь – изволь! Спросила, где все? Получи всех.

За зеркалом открылась огромная трапезная зала, и в зале той пировали «Волки побережья» в полном составе. Сидели за длинным столом по старшинству, как сиживали, бывало, друзья отца в ее родном замке. Пластали кинжалами мясо, пили кроваво-темное вино из драгоценных стеклянных кубков, и витал над столом сытный дух, от коего девушка невольно сглотнула, – а капитан отряда, сидевший к гномьему зеркалу лицом, уже поднимался, учтиво приветствуя гостью.

Тем временем гостья мысленно кляла гномьи заморочки и собственный непутевый язык. Она не собиралась говорить со всеми! Она готовилась к разговору с капитаном и никак не ожидала, что разговор произойдет в трапезной. При всем отряде, да под вино!

Однако деваться некуда. Напоровшись на весь отряд, просить капитана о разговоре наедине? Будь ее дело из разряда деликатных или тайных, подобное было бы понятно. Но не всякую просьбу прилично говорить шепотом. Капитан может оскорбиться, да и другие, узнав, не простят.

– Кто ты, прекрасная девица? – спросил меж тем капитан. – Какая забота привела тебя к дверям Ордена? Окажешь ли рыцарям честь разделить с ними скромную трапезу?

Девушка сглотнула вставший в горле ком и ответила – признаться, не слишком твердым голосом:

– Звать меня Мариана, и я дочь благородных предков. Сюда пришла я с тем, дабы просить, согласно обычаю, испытания доблести моей. Сэр капитан, я хочу стать рыцарем твоего отряда.

Тишину, встретившую ее слова, Мариана сравнила бы разве с той, что дрожит в груди после близкого-близкого раската грома. Ей стало страшно. Но заветные слова были сказаны вслух, и оставалось только ждать ответа.

Кто-то за столом тихо выругался. Кто-то громко, издевательски захохотал. Кто-то приказал захохотавшему: «Заткнись!», чувствительно пихнув его локтем – так, что вино выплеснулось на белую скатерть.

Мариана не видела толком, кто. И слышала как-то очень издалека. Она смотрела на капитана, видела недовольство на его лице и готовилась отстаивать свое желание.

– Не знаю, как и сказать, благородная Мариана, – медленно выговорил капитан. – Видно, времена наши идут к концу, раз девицы не сидят под крылом родительским, а шатаются по казармам в мужской одёже. Ступай домой, благородная Мариана, я пошлю рыцаря сопроводить тебя.

– Я не уступлю ни одному из твоих рыцарей ни в доблести, ни в умении, – выдохнула Мариана. – И я знаю устав Ордена! Нигде там не сказано, что девица не может стать рыцарем!

– Я тоже знаю устав Ордена. – Сэр Тимоти покраснел, пышные усы встопорщились. – Там не сказано и того, что рыцарем не может стать гном, или монах, или вовсе сопливый младенец. Однако нет среди нас ни монахов, ни сопливых младенцев, ни гномов. Не будет и девиц! Я сам провожу тебя домой, благородная Мариана. И поговорю с твоим отцом. Если ты сбежала от немилого замужества, как случается с вашей сестрой, я обещаю уладить дело. А коль ты и впрямь вознамерилась переделать себя в мужчину, так это исправит хорошая порка!

Право же, если и существовали слова, способные лучше этих вышибить из Марианы страх, то их пришлось бы искать долго и усердно.

– Я слышала, – запальчиво ответила девушка, – что никому, в чьих жилах течет благородная кровь, не вправе вы отказывать в испытании.

– Однако тебе я отказываю! – Сэр Тимоти грохнул кулаком по столу. – Не женское дело!

– Тогда победите меня на шпагах, – зло прищурилась Мариана. – Вы, сэр капитан, или же любой из ваших рыцарей.

– Вот так? – насмешливо вопросил сэр Тимоти. – Парни, все слышали?

– Сейчас, разбежались! – отозвался сэр Дик. – Махаться шпагами с девчонкой!

– Потом от сраму не отмоешься, – поддержал сэр Джон.

– Обнажать шпагу пристало в защиту девиц, но никак не в нападение, – назидательно пробормотал сэр Грегори. – А кто помсеет… по-ссс-меет!.. кто посмеет утвер-ждать д… ик… другое… тот не рыцарь! – и замотал головой, напомнив девушке крестьянского осла, сгоняющего мух с морды.

– Сами видите, благородная Мариана, – подытожил сэр Тимоти, – никто из моих рыцарей не поднимет оружия на даму. Тем более на девицу! Не обессудьте.

Слова капитана звенели торжествующей сталью. Говорить было не о чем. Но и отступать было некуда. Побледневшая Мариана отчеканила:

– Так знайте же, отважнейшие! Раз уж никто из вас не чувствует себя достаточно сильным, чтобы принять мой вызов, я иначе докажу свою доблесть! Я отправляюсь в странствие и, клянусь спасением души моей, найду способ свершить деяние, какого не свершал доселе ни один мужчина, будь он даже славнейшим из славных! И не далее чем через год вы узнаете о деянии моем и припомните этот разговор, и вам придется признать мою доблесть и просить прощения за нынешний прием.

– Удачи тебе, отважнейшая из пустозвонок, – буркнул сэр Гай. – А я поставлю к концу года свечку в нашей часовне во спасение твоей души.

– Сэр Гай, перед нами все-таки юная дама, – одернул записного грубияна сэр Эдгар. – Кто знает, быть может, благородная Мариана не слишком подвержена женским порокам и не соврет в столь щепетильном предмете, как исполнение клятвы? Возможно даже, что она способна вовремя одуматься? А наш аббат достаточно просветлен, чтобы отмолить ее юную душу.