Зерна гранита - [13]

Время летело незаметно. Час, на который было назначено заседание, приближался. И я, не имея другого занятия, начал представлять себе, как собираются один за другим участники заседания и занимают свои обычные места. Первым появляется, конечно, дед Никола. Ему скоро восемьдесят, но он еще держится бодро. Дед Никола с 1939 года — член общинного комитета партии. Он медленно открывает дверь, и она протяжно скрипит.

— Немножко маслица ей нужно, учитель, — говорит он секретарю общинного комитета партии, который перед этим три года работал директором школы, и садится на свое место у печки.

Секретарь не обращает внимания на замечание старика и продолжает рыться в бумагах, наваленных на столе.

Дед Никола набивает трубку табаком, ударяет несколько раз кремнем, пока трут не затлеет, и, когда вся операция завершается, спрашивает:

— Что, опять будем заседать?

— Такая у нас работа, дед Никола. Ведь мы комитет, а потому все вопросы обсуждаем коллективно.

— Вот это как раз не наша работа, хотя от заседаний и совещаний не умирают. В свое время мы все на ходу обговаривали. Тогда у нас тоже был комитет, и прямо тебе скажу, учитель, бывало, и посерьезнее дела решали.

Дверь снова скрипит. Показывается тетя Цона. Ее знают не только в районе, но и в округе. С тех пор как создано кооперативное хозяйство, она бессменная звеньевая. Гибкая, загорелая и подвижная, она трудолюбива и словоохотлива.

— Кольо, — обращается она к деду Николе, — ты опять надымил в комнате своим табаком. Подождал бы немного. И постановление вышло не курить в помещении. Не знаю, как тебя терпят дома?!

— Не кори меня, Цона. Ведь и твой муж когда-то курил. А дома меня терпят, потому что моя пенсия — хороший вентилятор, — спокойно отвечает дед Никола.

Тетя Цона поправляет сдвинувшуюся к краю плюшевую скатерть на столе и сразу идет к горшкам с цветами, расставленным на подоконнике.

— Опять герань не полита, учитель. Не хотите понять, что цветку, как человеку, забота нужна, — говорит она и берет графин с водой с этажерки.

Наконец входят секретарь общинного комитета партии, председатель Совета и секретарь комитета комсомола. Вместо приветствия председатель Совета спрашивает деда Николу:

— Комита, знаешь, какая новейшая клятва в селе?

Старик, не вынимая трубки изо рта, отвечает ему:

— Какая бы ни была, а все равно интеллигентская, потому что у вас больше свободного времени на то, чтобы выдумывать разные глупости.

— Хочешь, скажу тебе? — снова спрашивает председатель.

— Скажи, скажи, — настаивает секретарь комитета комсомола, не скрывая любопытства.

— Клятва относится только к нашему селу. «Будь трубкой Николы Райкова, ботинками Ивана Недкова, ослом Недко Маринова и легковой автомашиной Ивана Чикова».

— Хорошо придумано! — подхватывает директор школы. — Действительно, Иван Недков так волочит ноги, что ботинки, будь они хоть из стали, все равно сотрутся.

— И о легковой автомашине верно. Этот парень ее водит как на состязаниях. Всех кур на улице передавил, — дополняет секретарь общинного комитета партии.

— Вернее всего о Кольо. Знаете ли вы, что он, даже когда спит, не вынимает трубки изо рта? — смеется тетя Цона. — Так, Кольо?

— Так ведь только трубку мне и осталось жевать. Если и ее заброшу… Бросьте эти россказни, враки это. Начнем, пожалуй, потому что ночь близится, солнце уже и так, смотрите, свернуло за холм, а в доме некому скотину загнать…

Наконец я прибыл на место. Все расселись, и заседание началось.

— Позвал я вас, товарищи, — заговорил секретарь общинного комитета партии, — чтобы обсудить поступившую записку с сигналом от председателя Совета относительно поведения Димитра, нового директора промкомбината. Прочесть вам ее или…

— Что читать! Пусть председатель расскажет, что случилось.

Председатель Совета, крупный, краснощекий мужчина, лет за пятьдесят, встал, и на лице его отразилась боль.

— Трудно говорить о таких вещах, — начал он. — Более того, они не всегда могут быть и доказаны. Да и не в доказательстве дело, а в пересудах, в сплетнях.

— Расскажи нам, что произошло. Димитр наш человек, и мы хорошо его знаем, — прервала председателя тетя Цона.

— Именно потому, что наш, решил я просигнализировать в комитет. Ведь он сейчас живет один, жена его не то учится, не то работает в городе, мы ее не видим, вот он и завел любовницу. В прошлую субботу в сумерках к нему зашла молодая, красивая женщина. Плотного телосложения, с длинными волосами. Этот поздний визит произвел впечатление на сторожа, и он за ней проследил. Она вошла, а Димитр, видно, ждал ее, они так и впились друг в друга. Все видел сторож, ведь канцелярия Димитра находится низко, да и шторы не были задернуты.

— И кто же это был? — спросила тетя Цона.

— Сторож не знает молодых женщин в селе, но думает, что это акушерка. Ведь и она сейчас одна, ее муж работает в Ливии.

Все молчали. Дневной жар с улицы придавил всех сидящих в комнате. По лицам мужчин струился пот.

— Это невозможно, — сказал дед Никола.

— Что невозможно? Что он целовал женщину в кабинете? Все мы мужчины, и… А разве ты, дед Никола, не целовал?

Дед Никола вынул трубку изо рта, потянул рукой рыжий ус и немного рассерженно ответил: