Зеркало за стеклом - [10]

Делу — время, всему прочему — сколько останется. Я достала с полки ступку и, глубоко вздохнув, принялась толочь необходимые для зелья травы. Всё происходящее казалось мне неправильным. Каким-то… скособоченным. Сначала эта дурацкая история с петухом, теперь приготовление настойки, о которой я точно знала только то, что её готовила моя бабка. Да, я видела, какие травы она растирает и сколько кладёт их, чтобы потом залить ледяной колодезной водой, но была уверена, что это не всё необходимое. Наверняка же нужно какое-то слово, чтобы скрепить траву с водой, а их обеих — с духом. Пьянство — это не резь в животе от переедания, тут простым отваром из листожуя не обойтись.

Что-то защекотало по руке, и я дёрнулась от неожиданности — так далеко увели меня нерадостные мысли. Кот Виктиарий лениво переступал лапами на столе, повернув хвост так, чтобы тереться им о моё плечо. Я отодвинула миску подальше, чтобы полосатый нахал между делом не натряс в неё шерсти или не сунул любопытную усатую морду. Прогонять я его никогда не прогоняла. Бабка говорила мне, что кот или кошка при совершении ворожбы — хороший знак. А колдовской кот — вдвойне хороший. Поэтому Виктиарий всегда гордо восседал на скамейке и следил широко открытыми глазами за тем, что происходит на столе. Правда, совать нос в посуду, где что-то готовилось, бабка ему никогда не позволяла. Меня же кот не слушался и всё время норовил подлезть под руку. Однажды из-за него я сыпанула в ступку больше черничного листа, чем требовалось, хотя на результате это не сказалось. Вроде как. По крайней мере, валяние в борщевике больше не напоминало о себе незадачливому пастушку Пирешке болью и некрасивыми пятнами.

Я тряхнула головой, сосредотачиваясь, и одновременно с этим вежливо, но настойчиво отпихнула локтем кота Виктиария. Порошок из колосничника и солонихи отправился в чистую сухую миску, следом легли целые листочки ветрушки. Я вытянула над миской прямые ладони, растопырила пальцы и сделала несколько широких пассов, будто подхватывая и подбрасывая что-то невесомое. Сильно и приятно пахнуло сеном. Тогда я взяла ковш с ледяной колодезной водой и круговыми движениями тоненькой струйкой, больше похожей на череду мелких капель начала заливать травы по спирали — от краёв миски к центру, потом так же в обратную сторону и снова к центру, пока не закончится вода. Разноцветный кот молча наблюдал за процессом и даже не лез под руку, за что я мысленно его поблагодарила. Воды был полный ковш, а лить её следовало медленно и в строгом соблюдении спирального узора. Поэтому когда последние капли с тихим шорохом перекочевали из одной посуды в другую, затёкшая рука судорожно дёрнулась и согнулась только с третьей попытки. Кот фыркнул, оторвался от созерцания и умостился на столе, принявшись нализывать полосатый бок. Я помассировала руку, несколько раз согнула и разогнула её в локте, покрутила запястьем, удостоверяясь, что кровообращение должным образом восстановлено, и потянулась за последним пучком. Мокролюб, как и следовало из названия, нужно было класть в воду, поэтому именно он был последним в списке добавляемых в зелье ингредиентов…

* * *

На грешную землю, точнее, в грешный подпол, меня вернуло ощущение того, что оттягивает мне уже обе руки. Я любовно воззрилась на снятую с полки непочатую кадушку и ещё раз помянула добрым словом дядьку Клима, которого моё зелье от ежедневных объятий зелёного змия тогда всё ж таки отвадило. А то, что он ещё и стихи после того вдруг писать начал — это, конечно, достаточно странно, но общего результата не испортило. Для самого стихоплёта уж точно. В придачу к кадушкам Клим Семёныч, смущаясь, торжественно озвучил коротенькое стихотвореньице. Мне понравилось. Там было что-то про бочки, увалиху, безрогого чёрта и правую половину туловища тётки Устирики. Смысл творения от меня как-то ускользнул, но на то они и творческие личности, чтобы писать мудрёно и чувствовать себя никем не понятыми. Зато от души, а это главное. Особенно для сельского бондаря, который пил до посинения, по крайней мере, две трети всей своей сознательной жизни, и вдруг нашёл, чем можно скрашивать досуг совершенно без вреда для здоровья.

Пребывая в самом радужном настроении, я опасно побалансировала на подвальной лестнице, держа в одной руке спасительную свечу, а другой прижимая к груди кадушку с вожделенными груздями. Теперь главное было не захлебнуться слюной, потому что, как это часто бывает, чем ближе предвкушаемое удовольствие, тем вероятнее, что случится какая-нибудь пакость. И она конечно случилась.

— Здрасьте! — в дверь просунулось конопатое детское личико. — А что ты делаешь, госпожа ведьма?

— Ждраште! — совсем уж нелюбезно отозвалась я из-за стола, едва не подавившись очень большим и очень вкусным груздем. — Шего шебе, Алишка?

Девочка лет десяти бочком протиснулась в кухню и нерешительно поискала глазами, куда бы сесть. Наверное, мать за целебной мазью прислала, но смелости отрывать злобно сверкающую глазами ведьму с не дожёванным груздем во рту от его дожёвывания ребёнку явно не хватало. Я ногой выдвинула из-под стола табуретку и кивнула на неё Алишке. Девочка нерешительно помялась на пороге, а потом вдруг присела, слегка расставив в стороны руки, крепко вцепившиеся в подол сарафана. Хорошо, что груздь я всё-таки прожевать успела. Иначе от удивления точно бы не в то горло пошёл.