Зеркало времени - [24]

4 КОШМАРЫ И ВОСПОМИНАНИЯ

I Сон об Энтони Дюпоре

Той ночью я проснулась в холодном поту, испуганная до дрожи очередным кошмаром.

Мне снилось, будто я бегу, спасаясь от погони, сквозь непроглядную белую мглу, которая не туман, не снег, не липкий вредоносный лондонский смог, но нечто более плотное и странное. Лицо и босые ноги мне обжигает ледяным холодом, и я бегу, бегу во весь дух, не зная куда, почему и от кого, — зная лишь, что я должна спастись любой ценой. Ужас возрастает с каждым шагом, ибо я слышу позади тяжелое, частое дыхание неизвестного преследователя, неумолимо настигающего меня.

Наконец, не в силах больше бежать, я останавливаюсь и отчаянно взываю о помощи. Но едва мои крики замирают в белой мгле, вокруг воцаряется гробовая тишина, подобная вселенскому безмолвию, что спускается на город, одетый толстым покровом снега.

Я больше не слышу ни тяжелого дыхания, ни частого топота за спиной. Неужели я спаслась?

Я озираюсь по сторонам, напрягая зрение и слух в попытке понять, есть ли кто поблизости, и вдруг из густой белой мглы выходит маленький мальчик с волосами до плеч, в голубых шелковых бриджах и башмачках с нарядными пряжками.

Он улыбается мне — очаровательной невинной улыбкой.

— Я не знаю, как меня зовут, — говорит он со слезами на глазах. А потом просит так жалобно, что у меня сжимается сердце: — Пожалуйста, скажите мне, кто я такой?

Я хочу подойти к нему, приласкать, утешить и сказать, что я действительно знаю, кто он такой: он Энтони Чарльз Дюпор, родившийся в 1682 году, ровно за сто лет до отца мистера Покока, и он станет девятнадцатым бароном Тансором, когда вырастет. Но едва я двигаюсь к нему, чтобы заключить в объятия, его прелестное умоляющее личико начинает чернеть, раздуваться, искажаться, а потом на глазах разлагается, изгнивает, превращаясь в жуткий оскаленный череп, по-прежнему ладно сидящий на маленьком теле в изящном костюмчике.

Мое пробуждение сопровождалось звоном колокольчика.

Когда кошмар начал отступать, я осознала, что звенит колокольчик в углу комнаты, прямо над камином — миледи предупредила, что посредством него будет вызывать меня, если я понадоблюсь ночью.

Все еще дрожа от ужаса, вызванного дурным сном, я быстро накинула халат, зажгла свечу и сбежала по лестнице в господские покои.

Откинув голову на груду подушек, миледи сидела на кровати — громадном черном ложе с кроваво-красными бархатными пологами, сплошь покрытом резными изображениями фавнов, сатиров и прочих мифологических существ.

Я поставила свечу на столик у двери. Большая часть комнаты оставалась в темноте, которую рассеивал лишь неверный свет от угасающего огня в камине, разожженном мной ранее. Но и этого слабого освещения было достаточно, чтобы разглядеть мертвенно-бледное лицо леди Тансор и разметанные по подушкам длинные волосы, похожие на развевающийся черный плащ.

Она пристально смотрела на меня, но, похоже, мысленно находилась где-то далеко и видела там нечто ужасное — такое впечатление, будто она пребывала в глубоком месмерическом трансе. Я бросилась к ней, испугавшись, уж не заболела ли она.

— Миледи! — вскричала я. — Что с вами? Вы можете говорить?

Она обратила ко мне потрясенное лицо, и я увидела блестящие бисеринки пота на лбу. А еще — следы неумолимого времени.

Несколько мгновений госпожа молчала, не сводя с меня немигающего взгляда; потом ее щеки начали медленно розоветь, и она пошевелила губами.

— Алиса, дорогая, — произнесла она хриплым шепотом. — Я слышала крики. Это вы кричали?

— Страшный сон, миледи, — ответила я. — И ничего больше.

— Страшный сон! — Она рассмеялась жутковатым невеселым смехом. — Что, по-настоящему страшный, Алиса? Такой же страшный, как мой? Едва ли.

— Не прикажете ли принести чего-нибудь, миледи? — спросила я. — Может, воды? Или мне послать Баррингтона за доктором? Боюсь, вы могли простудиться во время прогулки по террасе.

— Что вы сказали?

Госпожа резко выпрямилась и уставилась на меня с таким ужасом, что сердце захолонуло.

— Вы все время оставались в спальне до моего возвращения, как я велела?

— Да, миледи, конечно. Я просто подумала, что вечерняя прохлада…

Она подняла ладонь, останавливая меня, потом снова бессильно откинулась на подушки и с усталым вздохом промолвила:

— Мне уже лучше. Сейчас мне нужно лишь одно: блаженное забытье без сновидений. По-вашему, бывают на свете люди, вообще не видящие снов? Думаю — да, и таким счастливцам можно только позавидовать. Вас часто мучают кошмары, Алиса?

Я сказала, что страдала ночными кошмарами с самого детства, хотя в последнее время они стали беспокоить меня реже.

— Значит, мы с вами друзья по несчастью, — сказала миледи. — Но я нахожусь в худшем положении сравнительно с вами: меня кошмары посещают все чаще с каждым годом. Ах, как страшно, Алиса, когда у тебя ночь за ночью безвозвратно отнимают часы драгоценного сна!

Подавшись вперед, она схватила мою руку, и в огромных черных глазах вновь мелькнул ужас.

— Почитайте-ка мне немножко, — тихо проговорила она и указала на томик в мраморной обложке с золотым корешком, лежащий на прикроватном столике. — Страница сто двадцатая. Первое стихотворение.