Зеркало времени - [23]

По прибытии в Фолкстон мы остановились в гостинице «Вест-Клиф», а на следующее утро сели на поезд до Лондона. Наконец мы добрались до дома на Девоншир-стрит, где обитала давняя знакомая мистера Торнхау, согласившаяся присматривать за мной, пока мне не придет время отправиться на собеседование к леди Тансор.

Моя временная опекунша оказалась худощавой рыжеватой дамой лет пятидесяти, с добрым лицом и ясными живыми глазами, в обществе которой я сразу же почувствовала себя непринужденно. Она провела нас в дом, заботливо расспрашивая о путешествии, усадила в гостиной и позвонила, чтобы принесли закуски.

— Эсперанца, это миссис Элизабет Ридпат, — сказал мистер Торнхау, когда мы вошли. — Она мой старый и надежный друг и будет нежнейше заботиться о тебе, покуда ты остаешься здесь. — Потом, посерьезнев, он добавил: — Она все знает, маленькая принцесса.

Миссис Ридпат подалась вперед и взяла мою руку.

— Я понимаю, насколько вам должно быть неуютно в новой, незнакомой обстановке, моя дорогая. Если вам что-нибудь понадобится, непременно скажите мне — я сделаю все возможное, чтобы вы чувствовали себя как дома все недолгое время вашего пребывания здесь. Мистер Торнхау и мадам Делорм посвятили меня в дело, и я хочу, чтобы вы знали: я не обману оказанного мне доверия. Можете во всем полагаться на меня, как полагаетесь на них.

Она поцеловала меня в щеку и сказала, что после чая покажет мне мою комнату, а потом я могу отдохнуть, коли мне хочется, или же мы можем прогуляться в Риджентс-парке, расположенном поблизости.

— О, давайте прогуляемся! — воскликнула я, внезапно исполняясь надежды и уверенности. — Я ни капельки не устала!

И вот, испив чаю, мы втроем вышли на улицу и вскоре оказались в парке.

Мистер Торнхау пожелал показать мне Зоологический сад, и там мы приятнейшим образом провели около часа. Затем мы неспешно двинулись обратно, прошли через Ботанический сад, мимо угодий Общества лучников и наконец вернулись на Девоншир-стрит. В течение всей прогулки мистер Торнхау, в обычной своей искрометной манере, развлекал нас рассказами о парке в частности и Лондоне вообще. Я хотела, чтобы он задержался в Англии дольше, чем предполагал, и изо всех сил упрашивала остаться еще немного; но у него в кармане уже лежал обратный билет на курьерский, отходивший с вокзала Черинг-Кросс следующим утром, и он категорически заявил, что должен возвратиться в Париж точно к условленному сроку и ни днем позже, ибо в противном случае мадам вся изведется от неизвестности и тревоги.

Мистер Торнхау, приехавший в Лондон после двадцатилетнего отсутствия, хотел, пользуясь случаем, навестить нескольких старых друзей, а потому собирался переночевать в гостинице на Стрэнде.

— До свидания, маленькая принцесса, — сказал он, когда мы остановились на крыльце дома миссис Ридпат. — Излишне говорить, что мы будем постоянно думать о тебе и сделаем все возможное, чтобы оградить тебя от любой опасности.

Потом он задал мне в высшей степени неожиданный вопрос:

— Мадам когда-нибудь говорила тебе, почему тебя нарекли Эсперанцей?

Мне пришлось признать, что такого разговора у нас не заходило.

— Она однажды сказала мне, что тебе дали такое имя потому, что ты была единственной надеждой своего покойного отца, — произнес мистер Торнхау. — Не спрашивай, что значат эти слова, со временем сама поймешь. Ну а теперь мне пора. У меня нет никаких дополнительных напутствий для тебя. Мадам сказала все, что требовалось Я скажу лишь одно: будь храброй, маленькая принцесса, ибо ты делаешь поистине великое дело, как ты однажды поймешь.

Он сердечно пожал мне руку, но потом не отпустил, а взял в обе свои руки и держал так несколько секунд.

Затем мистер Торнхау улыбнулся, поворотился прочь и вскоре скрылся из виду.

Через несколько дней после того, как я отметила свой девятнадцатый день рождения в обществе доброй миссис Ридпат, мне настало время покинуть дом на Девоншир-стрит. Путешествие в Нортгемптоншир прошло без приключений, и в должный срок я, как рассказано выше, получила место горничной леди Тансор.

И вот мой первый день в Эвенвуде закончился. Последующие дни и месяцы будут совсем другими, но этот памятный день стал границей между моей прежней жизнью под опекой мадам и новой жизнью в услужении у леди Тансор. Он также положил начало первому этапу пока еще непонятного для меня Великого Предприятия, порученного мне мадам.

По крайней мере, я достигла первой своей цели. Семена моего будущего были посеяны — но какой урожай пожну я в конечном счете?

На данный момент мне оставалось лишь поместить в хранилище моей памяти один день ярких, сумбурных впечатлений: огромная красно-золотая зала; сумрачные лица предков, глядящие с потемневших портретов; запах бессчетных книг, долгие годы бестревожно спящих в своих гробах из тисненой кожи; своевольные кудряшки и конопатое личико Сьюки Праут; уединенный тихий дворик, где плещет фонтан и белые голуби слетают с ясного голубого неба; длинные темные волосы миледи с погруженными в них зубьями серебряного гребня, и тонкий палец, чертящий на оконном стекле незримые буквы; прелестный длинноволосый мальчик в голубых шелковых бриджах и башмачках с нарядными пряжками; недвижная темная вода с бесшумно скользящими в ней рыбами; и (последнее, что всплыло перед моим умственным взором, когда сон уже потихоньку одолевал меня) лица двух сыновей миледи — необычайно привлекательные и разительно непохожие.