Зеркало сновидений - [43]

— Вы упустили из виду самое главное, госпожа баронесса, — хладнокровно заметил Ломов. — Дом во сне был пуст. Поручику Истрину было не к кому возвращаться, понимаете? А вообще, я думаю, есть вещи, которые лучше оставить в покое и не ломать себе голову над тем, что они могут значить. Если я расскажу некоторые из моих кошмаров, профессор Ортенберг впадет в экстаз и предложит сто объяснений, одно заковыристее другого. Хотя я совершенно точно знаю, что причина столь ярких ночных видений — в том, что я ел или пил перед сном…

— Вы, как всегда, смотрите в корень, Сергей Васильевич, — отозвалась Амалия. И, переменив тему, она заговорила о спектакле, на который сегодня ходили хозяин дома и его тетушка.

Глава 19 Дневник

— Вы сегодня произвели фурор, мой милый, — усмехаясь, сказала Варвара Дмитриевна пасынку. — На прошлом вечере у графини вы держались en vrai officier de l’armée russe [14]. Прямо-таки чувствовалось, что на все вопросы вам хочется отвечать только: «Так точно!» и «Никак нет!». — Арсений метнул на мачеху быстрый взгляд и стал с преувеличенным интересом смотреть в окно экипажа, который вез Истриных обратно в особняк. — А сейчас оказалось, что вы можете поддержать разговор, и поддержать его неплохо. Графиня Хвостова была в восторге, о профессоре Ортенберге и говорить нечего. Вам удалось покорить даже эту несносную выскочку, баронессу Корф. Только не вздумайте затевать с ней роман — она не из тех женщин, отношения с которыми идут мужчине на пользу.

Базиль, сидевший на противоположном сиденье, кашлянул. Он не принадлежал к числу людей, которые легко смущаются, но Арсений видел, что его отец все же смущен.

— Дорогая, ну зачем же так категорично… Баронесса занимается благотворительностью, она…

— Ну конечно же, я неправа, — с готовностью согласилась Варвара Дмитриевна. — Я всегда неправа, не так ли?

Базиль подумал, что можно сделать, чтобы жена не начала семейную сцену прямо тут, в экипаже. Проще всего, с иронией помыслил он, было бы вышвырнуть ее из кареты или придушить на месте. Но так как Базиль чтил уголовное уложение Российской империи, которое отрицательно относилось к тому, чтобы мужья убивали жен, он всего лишь завладел рукой Варвары Дмитриевны и несколько раз поцеловал ее.

— Дорогая, ты же знаешь, я не люблю, когда ты сердишься, — примирительно промолвил глава семейства.

— Разве я сержусь? Совсем нет, — ответила супруга с лучезарной улыбкой.

И, едва заметным движением повернув руку, она впилась ногтями ему в ладонь. Надо отдать Базилю должное: он не взвыл, не выругался, даже не ойкнул. Разжав пальцы, он поспешно выпустил руку Варвары Дмитриевны. Жена с вызовом смотрела ему в лицо, кривя рот.

— Так о чем мы говорили? Ах да, о женщинах. — Она повернулась к пасынку, который угрюмо смотрел на нее. — Почему бы тебе не обратить внимание на Ольгу Левашову? Богатая невеста, хорошая партия. Женишься, выйдешь в отставку и будешь прекрасно жить на ее деньги.

— Мама! — вспыхнула Машенька.

— Сударыня, я не понимаю… — начал Арсений сдавленным голосом. — Как вы можете так говорить?..

— Она от тебя без ума, — сказала Варвара Дмитриевна холодно. — Надо быть последним глупцом, чтобы этим не воспользоваться. Да, милый? — спросила она у мужа. Базиль поежился и отвернулся. — Знакомая история, не так ли? Я ведь тоже была когда-то молода, богата и отчаянно влюблена. Но твоего отца, — добавила она, обращаясь почему-то к Машеньке, — интересовал только второй пункт.

— Вы обвиняете меня в бог весть чем, — сказал Базиль с неудовольствием, но тут, к счастью, экипаж остановился. Наконец-то они добрались до дома, и все, кроме одного человека, вздохнули с облегчением.

Члены семейства разошлись по своим комнатам, и Базиль, несмотря на расцарапанную руку, которая немного его беспокоила, заснул первым. Варвара Дмитриевна с помощью горничной освободилась от своего тяжелого платья, переоделась в неглиже, вытащила из прически все шпильки и отослала служанку. Привычными движениями расчесывая перед сном свои длинные тонкие волосы, она думала то об одном, то о другом, но больше всего — о том, почему люди так ослепительно, нестерпимо глупы и почему они с такой легкостью принимают желаемое за действительное.

— И ты тоже, милая моя, — сказала Варвара Дмитриевна своему отражению.

Она никак не могла забыть, что при другом стечении обстоятельств вышла бы замуж за другого человека, который, быть может, любил бы ее по-настоящему, а не променял бы на вертихвостку, пропахшую дешевыми духами, — точнее, на толпу таких вертихвосток, потому что увлечения у Базиля сменялись с завидной регулярностью. Но развод в их кругу был делом немыслимым, и ей оставалось только терпеть. Одно время дети казались спасением, но когда Машенька выросла, Варвара Дмитриевна не могла не признаться себе, что дочь ее разочаровывает. Митенька, в отличие от своей сестры, не разочаровывал мать — он просто умер и оставил ее одну лицом к лицу с людьми, которые не желали ей добра или желали его недостаточно, что, в сущности, для нее было одно и то же.

— А теперь уже поздно что-то менять, — сказала она своему отражению, которое и не подумало возразить.