Зеркало смерти, или Венецианская мозаика - [8]
Нора сознательно не планировала маршрут. В Лондоне вся ее жизнь была продумана, словно карта с дорожными знаками. За долгие годы она ни разу не заблудилась, она точно знала, как добраться до того или иного места. В случае затруднения ей всегда приходила на помощь карта метро или указатель улиц. Эрудит Стивен сказал ей, что, когда в Лондоне составляли карту метро, художник специально сделал между станциями одинаковое расстояние, хотя это не соответствовало действительности. Так он попытался придать горожанам уверенности, чтобы они без страха спускались в мрачное подземелье и чувствовали, что могут передвигаться по городу легко и безопасно.
Но здесь, в Венеции, стремлению Норы к спонтанности подыгрывал сам город. В путеводителе была карта, но она ей не понадобилась. На стенах домов древними желтыми буквами обозначались два направления — Сан-Марко и Риальто, но из-за S-образной формы Большого канала они часто указывали в одну и ту же сторону. На незнакомой пьяцце Нора отыскала два желтых знака, ведущие к Сан-Марко, только стрелочки на них указывали в противоположном направлении.
Я Алиса, а эти значки нарисовал Чеширский кот.
Ее ощущение жизни в Зазеркалье только усиливалось. Солнце клонилось к закату, и она решила, что надо бы пойти к Сан-Марко. Но когда Нора попыталась следовать знакам, они повели ее все дальше и дальше, пока она не уткнулась в белую арку Риальто.
Под мостом Нора остановилась — выпить чашечку кофе и восстановить силы. Мимо сновали туристы, жадные до новостей, как некогда торговцы. Они держали в руках путеводители и томики Шекспира. Нора мысленно отделила себя от толпы.
Я не туристка. Я останусь и буду здесь жить.
Жизнь ее была упакована и оставлена в камере хранения на некрасивой верфи соседнего городка Местре. Нора заплатила за хранение на месяц вперед. За это время она должна найти квартиру и устроиться на работу.
Она смотрела на мерно попыхивающие вапоретто и думала об отце. Забитая народом лодка остановилась на конечной остановке «Риальто», и Нора увидела молодого человека в голубом комбинезоне. Он прыгнул на причал, накинул на столбик веревку и с большой сноровкой привязал лодку.
Мой отец.
Такая идея ей раньше в голову не приходила. А мать? Она приехала сюда ни с того ни с сего, влюбилась и забеременела. Нора прогнала мысль о матери, она не хотела признавать, что Элинор оказалась здесь раньше ее. Хотела думать, что это ее одиссея.
— Я не такая, как мать. Я другая, — сказала она вслух.
Неожиданно возле нее возник официант с дружелюбно-вопрошающим выражением на лице. Нора улыбнулась и покачала головой. Расплатилась, оставила чаевые и ушла.
На этот раз она позаимствовала стратегию у Черной королевы из «Зазеркалья», пошла путем, противоположным тому, что рекомендовали дорожные знаки, и вскоре обнаружила, что входит в место, которое Наполеон неудачно назвал «лучшей гостиной Европы».
Садилось солнце, предметы отбрасывали длинные тени. Кампанила нависла над площадью, словно огромная стрелка солнечных часов; ярко высвечивались высокие арки крытой галереи под самой крышей. Нора со священным трепетом смотрела на роскошные бронзовые купола базилики — такое величие, такая красота! Рим и Константинополь сошлись здесь и произвели на свет странного и удивительного горбатого зверя — абсолютно новое существо, дракона со шпорами, охраняющего город. И, по контрасту с ним, свадебный торт Дворца дожей, спокойный и однотонный, украшенный филигранью белого камня. Только здесь можно было поместить Оролоджо, часы для великанов, где вместо цифр красовались золотые изображения зверей зодиакального круга, и это казалось почти закономерным. Норе захотелось присесть. Кружилась голова. Она открыла путеводитель, но слова плыли перед глазами. Перед лицом такого величия черно-белые строки выглядели неуместными. К тому же Нора решила держаться подальше от туристов на Риальто, ей не хотелось смешиваться с толпой и вести себя как они — переводить глаза с путеводителя на памятники, словно артист-новичок, разрывающийся между камерой и сценарием.
Почему никто меня не предупредил?
Друзья, преподаватели и даже мать долгие годы советовали ей сюда приехать. Никто не верил, что она еще не была здесь: ведь она художница, наполовину венецианка. Озарение снизошло на нее в кафе возле Риальто. Нора поняла, что не была здесь раньше из-за матери. Элинор пережила свое венецианское приключение и оказалась жестоко оскорбленной. Серениссима не приняла ее, сочла неполноценной. Поэтому Нора и не хотела сюда приезжать, сравнивать себя с матерью, находить отзвуки прошлого в собственной истории. Ей хотелось открыть свою Италию: Флоренцию, Равенну, Урбино. Друзья, поклонники Венеции, хором как один кричали, что это единственное место в мире, которое нельзя не увидеть.
