Зеркало Медузы - [40]

День выдался солнечный и прохладный, воскресенье. Хотя Дэвид прожил во Флоренции несколько лет, ему снова пришлось привыкать к изогнутым и узким улочкам, петлявшим между многоэтажными, выкрашенными охрой домами. В юности, будучи фулбрайтовским стипендиатом, он бродил по этим историческим местам со смятой картой города, европейским паспортом и горстью лир в кармане (баксов на пятьдесят, если не меньше). И теперь ему было странно ходить здесь снова, уже при других обстоятельствах. Несколько раз он замечал кафе, в которых засиживался прежде, или галереи, интересовавшие его в ту пору. Переходя улицу и ожидая, когда проедут машины — итальянские водители по-прежнему не соблюдали правил дорожного движения, — он увидел синие жалюзи маленькой гостиницы, бывшей некогда его обителью. Она совсем не походила на «Гранд».

Перейдя Понте Веккьо — старый мост с теснящимися на нем старинными ювелирными лавками и мастерскими, — он остановился, чтобы перевести дыхание и взглянуть на стремительную Арно. В летнее время река часто мелела до размеров небольшого ручейка. Но сейчас ее зеленоватые воды бурлили и пенились под самыми арками. Из всех мостов города Понте Веккьо всегда считался самым величественным и красивым. Именно поэтому только он и сохранился после яростных бомбежек Второй мировой войны. Гитлер, который мнил себя знатоком искусств, посещал Флоренцию в 1938 году. Он настолько проникся симпатией к Понте Веккьо, что приказал «Люфтваффе» сохранить старый мост невредимым. Пожалуй, единственный его поступок, который можно было считать нормальным, подумал Дэвид.

На мосту царило оживление, хотя и не такое безумное, как в летний сезон, когда орды туристов совершали набеги на многочисленные лавки ремесленников. Сами флорентийцы, очень спокойные и практичные — по крайней мере, по итальянским стандартам — почти не замечали богатую историю, жившую в каждой улице их города. На многих старых зданиях над дверными проемами был высечен герб Медичи — треугольник из цветных шаров. А на главной площади города, пьяцце делла Синьория, мемориальная доска отмечала то место, где в 1498 году на костре у столба народ сжег безумных доминиканских священников — Джироламо Савонаролу и двух его последователей. Несколько ужасных лет Савонарола держал город в кровавой узде, борясь за «очищение Флоренции от скверны». Он убивал и калечил несогласных, грабил дома высокородных дворян и уничтожал лучшие произведения искусства, начиная от «святотатственных картин» и кончая серебряными пряжками и пуговицами из слоновой кости. Картины сжигались на кострах, серебро попадало в сундуки монахов… Но затем город очнулся от транса и казнил Савонаролу с такой же варварской жестокостью, с какой тот относился к своим согражданам.

Дэвид вышел на широкую городскую площадь, где находилось одно из самых популярных исторических мест — Лоджия деи Ланци, с ее пантеоном всемирно известных статуй: «Юдифь и Олоферн» Донателло, «Давид» Микеланджело и шедевр Челлини, бронзовый «Персей», державший в руке отрубленную голову Медузы. Даже яркое солнце не могло развеять зловещей экспрессии скульптуры — незабываемый образ обнаженного воина, одетого лишь в шлем и сандалии, отвращавшего взгляд от смертоносного лица горгоны, и попиравшего ногами обезглавленное тело чудовища. Мрачный штрих добавляла кровь, стекавшая с выступа мраморного пьедестала, на котором стояла статуя.

Приблизившись, Дэвид увидел женщину-гида с пурпурным ирисом на лацкане плаща — официально признанным цветком Флоренции. Она подвела к Персею группу апатичных школьников из Англии. Некоторые из ребят держали в руках блокноты. Один парнишка записывал рассказ экскурсовода на маленький японский диктофон.

— Кто может сказать, кем был этот Персей? — спросила гид с заметным акцентом.

Ученики, опустив головы, молча покручивали в пальцах карандаши. Дэвид остановился на краю их группы. Экскурсовод — стройная женщина с черными волосами, зачесанными на затылок и стянутыми в «конский хвост» широкой синей резинкой — взглянула на него и улыбнулась, тем самым позволив ему присоединиться к аудитории. Возможно, ей было приятно, что одинокий турист проявил интерес к ее лекции.

— Персей был греческим царем? — предположила одна девушка.

— Хорошая догадка, — ответила гид. — Довольно близкая. Он был царским внуком.

— То есть принцем? — с гордостью взмахнув карандашом, уточнила девушка.

Экскурсовод лишь развела руками в стороны.

— Не все так просто, — сказала она. — Давайте-ка, я вам все подробно расскажу.

Поглядывая время от времени на Дэвида, стоявшего в заднем ряду, гид рассказала историю Данаи, которая считалась самой красивой девушкой во всей Греции. Коварный Зевс, царь богов, овладел Данаей, и та забеременела от него.

— Она жила во дворце, где все вещи были сделаны из бронзы. Зевс пришел к ней в виде золотого дождя.

— Я видела эту картину, — воскликнула другая девушка. — Ее написал Рембрандт.

Гид одобрительно кивнула.

— Да, ты права, — сказала она. — Но вернемся к нашей истории. Родившегося сына назвали Персеем. Он вместе с матерью жил на удаленном острове. Один из царей пленился красотой Данаи и решил жениться на ней. Однако ему не хотелось держать при себе пасынка.