Зеркало любви - [20]

Орлов был изрядно зол на ротмистра за очередную его проделку за ломберным столом и искал только случая излить кому-нибудь свое дурное впечатление. Он рассказал Никите и про карточные игры и долги Ловича, про поединки и прочие проказы.

Следовало понять Орлова правильно. В полку все офицеры метали банк. Это составляло большую часть жизни офицера. Утром – учение, манеж, вечером, если только не было иных развлечений, карты. Играли в банк и штос, ибо именно эти игры были в особом почете. Ведь они заставляли игрока надеяться лишь на судьбу, коварный случай (или, как еще говаривали, «надеяться на счастие»). Подвергнутые почти запрету, но модные и «опасные» азартные игры, так популярные среди офицерства и молодежи вообще, противостояли солидным коммерческим играм, практиковавшимся у людей основательных. Но играли абсолютно все, даже дамы не брезговали вистом, или мушкой, ибо, как сказал поэт,

… Мир для меня – колода карт,

Жизнь – банк; рок мечет, я играю,

И правила игры я к людям применяю.[6]

В противовес тем, «кто может в ломбере с воздержностью играть», офицеры бесились, играя, и подчас доходило до смертоубийства. И в этом Лович, как было видно, первенствовал.

Играли каждый день, все вечера, проигрывали последнее. Лович же не проигрывался никогда, до последнего времени. Именно этим он и составил себе тот небольшой капитал которым теперь и собирался воспользоваться. В последнее время Фортуна изменила ему и трудно было сказать, что стало тому причиной. Ведь Алексей играл «наверняка», как тогда говорилось. То есть передергивал в картах, и позволял он это себе в полку один. Никто, даже смертельно обуреваемый азартом, не решался на такое. Потому Лович выигрывал всегда. До сего момента. Он наделал долгов, и не только в связи с игрой, но отдавать их не хотел, да и не смог бы, так как того, что он имел, не хватило бы ему для этого. Но на задуманный побег сумма была достаточной.

Никита был к картам равнодушен, свободен от игрового азарта, и поэтому ему трудно было понять, отчего все так сходили с ума по игре. Но он не был притом человеком холодным и сходил с ума по иным вещам. Теперь его сводила с ума женщина.

И когда Орлов упомянул, хотя и без подробностей, о последнем увлечении ротмистра, Никита не удержал любопытства и спросил:

– И что же, он влюблен?

– Да какое там… Он, поди, и слов таких не знает.

– Тогда как это понять?

– Никита, Лович беден. Ему нужна богатая жена. Но тут вот какое дело: папенька против.

– А как зовут девицу, ты знаешь?

– Нет, не знаю… – Орлов говорил истинную правду. – Он молчит. И правильно делает. Такое дело не следует доверять всем. Думаю, конечно, что кто-нибудь да знает его расчет.

– Какой же может быть расчет, когда отец девицы против и по всему видно, что Ловичу денег не видать?

– Расчет самый простой, мой милый, если нельзя заполучить денег, то можно заполучить девицу.

– Да как же, если он жениться хочет только на приданом? – Никита не мог никак взять в толк рассуждения приятеля.

– Так ведь можно и не жениться, – заметил Орлов.

– Не жениться? Но… Так! – Никита вскочил и прошелся по комнате. – Вот это мило… – протянул он про себя. – И что же, она согласна?

– Что ты говоришь? А-а… Согласна ли она? – Орлов усмехнулся. – Ну, зная Алексея, могу тебе сказать, что он ей так голову задурит, что она поймет, что произошло, тогда, когда он ее уже бросит.

– Но что за девица? – возбужденно спросил Никита. – Неужели ты не знаешь?

– Нет, не знаю…

«Да как же это можно, – думал Никита, – чтоб она не поняла, что ее бесчестят? Разве только она сама согласится на такое…»

– Да тебе что за дело? – говорил тем временем Орлов. – Тут ее папенька должен волноваться, а не ты.

– А может, и мне есть дело, – тихо ответил Никита.

– Вот оно как… – протянул Орлов.

– Послушай, можешь ты для меня узнать подробности этого дела? – Никита посмотрел на приятеля. – Мне это очень нужно!

Орлов помолчал. Потом произнес:

– Вообще-то, девицу мне тоже жаль. Хотя глупость надобно наказывать…

– А если это не глупость? Если она влюблена и всерьез, а он ее обманывает?

– Если так… Есть вещи, над которыми шутить не след, – сказал Орлов. – Узнаю все. Как ты просишь, – твердо пообещал он.

Никита посмотрел на него и только и сказал:

– Благодарю.

10

Лович, получив письмо от Маши, решил долее не тянуть. Обстоятельства его, вообще говоря, были таковы, что еще несколько дней – и ему придется совсем туго.

Корнет был при смерти. Кроме того, Лович задолжал всем, кому только мог задолжать. Недавно он уезжал из полка и говорил Маше, что едет по делам семьи. Но это было неправдой. Алексей Иванович, как истинный военный, готовил себе пути к отступлению. Хорошенько поразмыслив, он пришел к выводу, что ежели не хочет пустить себе пулю в лоб или, скажем, угодить в долговую яму, то ему следует бежать. Бежать из полка, из городка, в котором они расквартированы, бежать столиц и обосноваться где-нибудь за границей.

Для сего он и уезжал на некоторое время. У него, как уже и было сказано, была некоторая сумма. Ее он употребил на то, чтобы купить себе паспорт на подложное имя. Также Лович нашел небольшую квартирку в Петербурге, чтобы некоторое время прятаться там, перед бегством. Ведь известно, что в большом городе спрятаться легче, нежели в маленьком, где все на виду. Но долго быть в столице тоже нельзя, там надобно быть лишь то время, что потребно для подготовки к переходу за границу. Более того, Лович не собирался путешествовать обычным образом. Он хотел перейти границу тайно, по тропе контрабандистов.