Зеркало иллюзий - [46]

С лесами Снейп был знаком в теории, записанной на лекциях и вычитанной из книжек, но решил, что этого будет достаточно. На уроках он внимательно слушал профессоров и знал, например, что в Запретном Лесу – если ты каким‑то образом, несмотря на запреты, там оказался – категорически не рекомендуется сходить с неизвестно кем протоптанных тропинок.

Не сходить с тропы – ага! А цветочки на тропинках не растут, они – все больше в стороне, в глубине леса, на потайных полянках. Одну такую Северус нашел по записям ненормального даже по меркам волшебников травознатца. Раритет, естественно, прописался в Запретной Секции, но к шестому курсу одержимость Снейпа уже мало что способно было остановить. Тем более что гремучий колокольчик был обязательным компонентом нового зелья из Снейпова боевого списка “для врагов”. Рецепт зелья подвернулся на Рождественских каникулах, а поиски компонентов заняли весь зимний триместр.

Травяная кладовая пряталась глубоко в Запретном Лесу, но ориентиры не подвели, и слизеринец набрел на нее еще весной. В сентябре он навещал заветную полянку через день и был уверен, что дорогу туда и обратно отыщет с закрытыми глазами.

С погодой ему повезло. Было сухо и тихо, а вверху – еще и светло: солнце поглаживало Запретный лес по лохматым макушкам, и в них пересвистывались птицы, а выше, над мачтами корабельных сосен, реяли лиловатые вымпелы облаков. Контраст между золотящейся пеной еще облиственных крон и сгустившимся внизу неуютным темно–зеленым сумраком, заставил бы повернуть назад и гриффиндорца, если бы… Если бы не колокольчики!

Тени, залегавшие по кустам и в высокой траве, распрямлялись, росли, ползли вверх по стволам, подступали к тропинке… Снейп не смотрел ни вверх, ни по сторонам – только под ноги.

До полянки – овальной, просторной, как слизеринская гостиная, все еще зеленой, опоясанной малинником, на котором давно уже не осталось ни ягодки, – он добрался без приключений. За малинником теснились рябины, а сзади на них наступал, путаясь в отцветшей таволге, трепетный и влажноватый осиновый лес. Вот эту тенистую закраину и облюбовал вожделенный гремучий колокольчик – точь–в–точь как сам Снейп, предпочитавший держаться особняком, несмотря на то, что знал себе цену. Хотя о том, каково это – оказаться в центре внимания, он все же задумывался.

Иногда.

До нынешнего июня.

Не то не совсем еще стемнело, не то глаза приспособились к скудному освещению, только колокольчики Северус различал вполне отчетливо. Впрочем, он был уверен, что найдет их и на ощупь, и даже по запаху. Некоторые еще доцветали. Он окунулся в траву, опустился на колени, ласкающим движением успокоил всколыхнувшиеся стебли, пропуская их меж пальцев… точно рыжие волосы… И всхлипнул:

— Ну погодите же теперь… Теперь вы дождетесь!

Пальцы уже сжали трехгранный стебель, когда Снейп вдруг сообразил, что, окруженный в чаще леса вековыми деревьями, он не имеет решительно никакой возможности убедиться, что солнце действительно зашло.

Небо над поляной все еще голубело. Издевательски. По–гриффиндорски. Все против него, он так и знал!

Ничего, он долго терпел. Что ему каких‑нибудь десять минут?

Пятнадцать… Небо меняло цвет невыносимо медленно…

Двадцать… Меж ветвей проклюнулась первая звездочка.

Снейп ожесточенно рванул первый стебель.

Второй он переломил уже аккуратнее. Он обрывал верхушки с тугими коробочками семян, набивая карманы мантии – глубокие, но, к сожалению, не бездонные – и весь ушел в это занятие. Птицы молчали, ветер улегся, в листве не раздавалось ни шелеста, тишиной заложило уши. И низкий смех с другой стороны поляны – или храп, или кашель – выбивались из сопротивлявшейся звукам тишины, как из‑под плотной повязки.

Но они БЫЛИ, эти звуки.

Не померещились.

Снейп одеревенел. Человек или зверь?

Ни то и ни другое: сквозь тронутую желтизной, но все еще густую листву малинника он видел, как на поляну выходили кентавры. Настоящие хозяева Запретного леса. С мощными мускулистыми торсами – на зависть загонщикам слизеринской квиддичной команды. С длинными волосами – темными и светлыми, прямыми и вьющимися, перехваченными берестяными ободками или стянутыми в хвост. Красивее Блэка. Самоувереннее Поттера.

…Лучше бы это были гриффиндорцы!

Книжный мальчик Северус отличался завидной памятью и богатым воображением, вскормленным учебным материалом, дополнительной литературой, мифами, слухами и сплетнями. Воображение в два счета нарисовало ему несколько вариантов развития событий – в случае, если его обнаружат. Варианты изобразились в деталях, и весьма красочных, которыми изобиловали популярные в слизеринских спальнях истории для запугивания младшекурсников. Вообще‑то, Снейп и на первом курсе не принимал страшилки за чистую монету, но… Как там у магглов насчет дыма и огня? Самыми безобидными в тех историях были оргии. В особо зловещих поминались жертвоприношения. Снейп никогда не считал себя подходящим объектом для оргий, но кто знает кентавров? А жертва им, наверное, любая сойдет…

Скорее всего, гриффиндорские любители всякой нечисти, вроде недоучки Хагрида, посмеялись бы над слухами, витавшими в слизеринской гостиной, и над страхами одного отдельно взятого слизеринца. Снейпу смеяться не хотелось. Хотелось превратиться в кого‑нибудь очень маленького – в улитку или слизня – и заползти под лопух.