Зеркало иллюзий - [38]

Блэк поймал его за мантию, дернул обратно и отсалютовал бутылкой:

— За ваше счастье, Джей!

Джеймс оторвал, наконец, взгляд от хлопнувшей двери.

— К Годрику все! К Салазару! К Мерлину! Ну да, было, БЫЛО оно, это условие. Но потом‑то все стало по–другому!

— Не знаю, как насчет Мерлина, — рассудительно заметил Люпин, — а я не смогу делать вид, будто тех дней не было.

А Блэк усмехнулся:

— Снейп, если разобраться – ты классный. А я разобрался.

Снейп поднял, наконец, голову. Скулы алели, как от пощечин.

— То есть вы хотите сказать, что все это время вы таким диким образом добивались… — голос понижался и к концу фразы сделался почти неразличим, последние слова угадались по губам: — Того, чего добились?

И взорвался. Но, не забывая об осторожности, взорвался истерическим полушепотом:

— Идиоты! Салазар по вам плачет, безмозглые гриффиндорские идиоты! А как насчет просто подойти и сказать: “Давай дружить?”

День, когда мир рухнул во второй раз Сонг–виньетка

…Следовательно, вы любить меня не можете.

Г. А. Печорин

“Уж если ты разлюбишь – так теперь…”

— Да какое там “если”! Или мы оба не помним, как очаровательно ты алела, когда я заговаривал о своих врагах? Или ты думала, что я не замечу краски на твоих щеках – а если замечу, то не пойму, чем она вызвана? Другой – может быть… но я‑то не забыл, как сам мучительно краснел в десять лет при первом знакомстве. Или ты надеялась списать свой румянец на ветер с востока?

А когда ты соглашалась: “Да, мы друзья”, – но так и не смогла заставить себя выговорить “лучшие”?

И то, что сейчас ты заступаешься за одного, а смотришь – на другого…

“Благодари Эванс!”, ага…

А любовь НИКОГДА не рождается из благодарности. От благодарности она гибнет – и цветущая, и новорожденная, и не успевшая родиться. Как при маггловском аборте. Откуда я знаю про это? Оттуда: папаша, наверное, тысячу раз вслух пожалел о том, что мама не сделала этого со своим выродком. Со мной.

Нерожденная любовь гибнет у меня на глазах, ослепленных злобой на моих врагов, на всех гриффиндорцев – на ВСЕХ, я сказал!! – и на тебя тоже, потому что ты была свидетельницей, потому что ты вмешалась – Мерлин, кто просил тебя вмешиваться? Зачем?!!

Я знаю, зачем – и от этого багровый туман перед глазами сгущается еще сильнее.

По той же причине, по которой ты краснела при упоминании ненавистного имени.

— Мне не нужна помощь… от паршивых грязнокровок!

Ну, вот и все.

“Теперь, когда весь мир со мной в раздоре…”

— А раньше – разве не был? Самому не смешно? – Было бы, если бы я знал, что это такое – смеяться.

Но я знал только, что значит – противостоять.

Конфликтовать.

Противоречить.

Бросать вызов.

И огребать… О, не всегда! Но куда чаще, чем бы мне хотелось.

Встреча – стычка. Мир постоянно испытывал меня на прочность. И к десяти годам я предпочитал не ждать, когда нападут на меня. Я нападал первым.

И сейчас – тоже.

Здесь, у озера – что мне стоило обойти неприятности? Хотя любопытно было бы представить, как на вопрос: “Как дела, Нюниус?” – я вежливо отвечаю: “Прекрасно; а ваши?”; и жду, что они еще придумают. Но я не могу упустить момент: сцена слишком хороша – когда еще она повторится?

А пережитое унижение – цена невеликая.

“Будь самой горькой из моих потерь…”

— Из потерь?

А разве я что‑нибудь терял до сих пор?

Дом в Паучьем Тупике? Сомнительную заботу родителей? Иллюзии? Мое маггловское прошлое?

Их потеряешь!

Ты – будешь первой, девочка на качелях.

Ты не задела меня – но сбила с ног, и с тех пор при виде качелей сердце неуклюже трепыхается и тоже рвется взлететь.

Один раз я чуть было не потерял тебя – вечером первого сентября тысяча девятьсот семьдесят первого года – но тогда ты не позволила качелям остановиться. И хотя мы уже миновали зенит – тем волшебным маггловским летом – я надеялся… пять лет я на что‑то надеялся…

Качели еще раскачиваются, но уже противно скрипят. За ними плохо ухаживали – нам никто не объяснил, что любой механизм нуждается в смазке. Мне не объяснили.

Я вижу, что скрип раздражает тебя и ты спрыгнешь, ты неизбежно спрыгнешь – прежде чем качели окончательно остановятся; ты не раз проделывала это.

От любви до ненависти только один шаг.

От дружбы до вражды – два. Ну, пусть – два с половиной.

Но между другом и “лучшим другом” зияет пропасть, и она никуда не девается оттого, что на нее старательно закрывают глаза.

“Но только не последней каплей горя!”

— Я не хочу, чтобы ты оказалась той соломинкой, которая сломает меня окончательно, Потому что только ты можешь это сделать. Никто другой и ничто другое – только ты.

“И если скорбь дано мне превозмочь…”

— А что еще делать, если никто не отменил следующего экзамена? Мелкие неприятности – еще не повод, чтобы наживать крупные. А зубрежка не оставляет времени на пережевывание поражений. Осаждать учебники; штурмовать параграф за параграфом, пробиваясь сквозь строй определений и правил; взламывать защитные порядки бронированных фраз, ощетинившихся новейшей терминологией; заниматься дешифровкой собственных конспектов… А во время короткой передышки еще и еще раз (который – не считано) перелистывать потрепанные и захватанные страницы, по которым герой, раскидав всех своих недругов, снова и снова добирается до заветного приза.