Зеркало иллюзий - [27]

У Люпина вырвалось искреннее:

— Прости! Я не хотел!

Побелевшая Пинс оттолкнула Ремуса, высвободила руку Снейпа из захвата и первым делом затянула расстегнутые ремешки переплета.

— Я же предупреждала, что с ней надо осторожно… Не умеете обращаться с опасными книгами – незачем их брать! Кто выдал вам разрешение?! – Кто бы мог подумать, что Ирма Пинс умеет кричать так, что и самые любопытные студенты уткнутся носами в конспекты, не смея поднять глаз от пергаментов? Что эти стены, не слышавшие ничего, громче шепота, содрогнутся от ее возмущенного: – Я еще поговорю с вашим деканом! Самоуверенные мальчишки! Немедленно в лазарет!

— Ничего страшного… – Снейп, помогая себе зубами, жгутом из носового платка пытался перетянуть руку выше жутковатой на вид рваной раны, – я сам. Я знаю, как…

— Немедленно, я сказала! И уберите жгут! Она ядовитая! Вас проводить?

— Не надо, я…

Пинс оглянулась на Люпина – тот был в столбняке. Ядовитая? Это что же – не те монстры?

— Мистер Люпин, проводите мистера Снейпа в больничное крыло, побыстрее, пожалуйста! И объясните мадам Помфри, что произошло. В подробностях! Вы помните название книги?

Ремус кивнул.

— И если я узнаю, что вас там не было…

Снейп снова открыл было рот, чтобы возразить.

Люпин ухватил Снейпа за рукав мантии и потянул к выходу.

…Ремус Люпин постоял под дверью, прислушиваясь, затем нерешительно приоткрыл створку. Он сам не знал, чего боится больше: нарваться на Помфри в дурном расположении духа или потревожить ее единственного пациента. Во всяком случае, накануне вечером Снейп точно был единственным.

Он думал, что Снейп спит – в лазарете свято соблюдался дневной отдых – но слизеринец резко приподнялся на локте навстречу не до конца открывшейся двери. Движение получилось стремительным и жадным – и оттого Снейп с еще большим разочарованием откинулся на подушки, разглядев посетителя.

— Люпин! Что тебе надо?

— Привет! – Ремус притворился, что не заметил ни порыва, ни разочарования. – Ты что, один?

— А сам не видишь? Проблемы со зрением? Ты к Помфри?

— Никаких проблем. – А жаль… по крайней мере, не видел бы так остро и отчетливо беспомощную перебинтованную руку поверх одеяла. Вчерашняя гениальная идея на поверку оказалась глупой… и неоправданно жестокой. – Я к тебе. Не ожидал застать тебя в одиночестве.

— Сейчас занятия, — проинформировал Снейп.

— Уже полчаса как закончились.

— Тогда ужин.

— Со своим ужином я разберусь сам, ладно? – Люпин, призвав на помощь все свое миролюбие, изо всех сил старался не провоцировать слизеринца. Поэтому и не заметил, что Снейп на этот раз не нападал, а оправдывался. Точнее – оправдывал тех, кого не было возле его постели.

— Я никого не принимаю. И я сказал нашим: меня не навещать.

Ага… потому и рванулся навстречу… гриффиндорскому оборотню.

— Я бы и вашим то же самое сказал, – сообщил Снейп, – если бы мне только в голову пришло, что кто‑то из вас может ко мне заявиться.

— Логично, — признал Ремус. – Но раз уж я все равно тут, нельзя ли быть полюбезнее?

— Люпин, что надо? Я… плохо себя чувствую. Говори и проваливай!

— Я просто хотел тебя навестить. Ты ведь здесь из‑за меня. Прости, пожалуйста, я…

Слизеринец не дал ему договорить:

— Я знаю, ты не нарочно. Мне просто не повезло. Мне всегда с вами не везет. Все? Теперь убирайся! – Он демонстративно отвернулся лицом к стене, здоровой рукой натягивая одеяло.

Люпин, не смутившись, подошел к кровати, зацепил ботинком табуретку, подтолкнул ее поближе и сел. Помолчал немного и выпалил одним духом в обтянутую казенным одеялом спину:

— Прости, пожалуйста, я нарочно столкнул твои книжки. Она… она очень сильно тебя цапнула?

Снейп с минуту лежал без движения, потом одеяло отлетело в сторону, а из‑под подушки как будто сама собой вырвалась волшебная палочка.

— Что ты сказал? Ты — нарочно? Ты…

Люпин терпеливо переждал все, что одурманенный обезболивающими зельями Снейп сумел вспомнить из неаппетитных эпитетов, и только поморщился, когда слизеринец, пробормотав заклятье, взмахнул палочкой, зажатой в перевязанной руке.

Точность движений, ага. Первый курс… И гибкость в запястье, да – только не в том случае, когда оно зафиксировано тугой повязкой.

Заклинание сменилось нечленораздельным шипением, взглядом а–ля “И ты, Брут!..” и очередным залпом ругани.

— Больно, да?

— Не твое дело!

— Я, правда, не знал, что она ядовитая. У нас было другое издание. Оно только кусалось… не сильно. И царапалось.

— Адаптированное.

— Что?

— Прирученное! – соизволил пояснить свою мысль Снейп. – Одомашшшненное…

— А, ну да… наверное… Я поговорить хотел. Без свидетелей.

— Ну, так ты выбрал не самое лучшее место. И время – тоже. Сейчас Помфри придет. Говори быстрее, ну… А! Вот она… – Снейп, как примерный пациент, вытянулся на постели.

Зря он это сделал. Помфри налетела на Люпина, точно разъяренная наседка – чтобы не утомлял ее больного цыпленка. Снейп принялся возражать, однако Люпин… Люпин никогда не отличался хитростью. Он бы выложил неприятелю все, что хотел – и скорее всего, сразу бы все испортил. Но он умел оценить и использовать обстоятельства.

— Перевязка, – объявила Помфри обоим. – Две минуты – и чтобы ноги посторонних тут не было! Ясно?