Зеркало души - [23]

Позволив себе ещё немного отдохнуть, я поднялась со стула и опять подошла к окну. Уже успело стемнеть, короткий зимний день быстро закончился, свет в комнате давно зажегся, а на глаза мне опять попалась стопка книг и верхняя в ней.

Это была книга с легендами о Девяти, вспоминая, что их считают основателями школы, я решила поискать о ней какие-нибудь сведения, поэтому взяла её в руки и прошлась по комнате.

Углубившись в чтение, я мысленно фиксировала для себя самое главное, язык изложения был пафосный, закрученный, изобиловал терминами, многое я просто не понимала. Всё, что удалось вычленить более или менее связного — это то, что девять сильных венефов входили в один орден и что-то охраняли, я толком не поняла, что именно, это именовалось анимами, в противовес им был орден инкантар, который то ли тоже что-то охранял, то ли существовал только как противоположность венефам.

Начинала болеть голова от перенасыщения информацией, я отложила книгу в сторону, потирая глаза, и погасила свет, зная, что уже примерно двенадцать. Удобно устроившись под одеялом, я понадеялась, что будильник на разряженном телефоне всё же сработает, и заснула.

Скорее к утру, кошмары обычно имеют привычку посещать именно в это время суток, я поняла, что сплю. Всем снятся сны — это один из способов усталого сознания разгрузится и отдохнуть, чтобы спасти разум от обилия впечатлений, досказать несказанное, подсказать решение проблем. Да, но мне снился сон, и в нём я отчётливо понимала, что сплю.

Начиналось всё вполне заурядно: я куда-то шла в полном одиночестве, особо не торопясь и зная, что могу в любой момент проснуться, и в то же время понимая, что сон слишком реален, чтобы просто им и оставаться. Все мои видения были настолько детализированы, что это скорее напоминало действительность. Передо мной была обычная, деревянная дверь, я вошла в неё и…

На мгновение я задохнулось, не хватало воздуха, а потом, всё так же внезапно, как бывает только во снах, я уже стояла в центре светящегося круга, перечёркнутого крест-накрест двумя линиями, образовывающими четыре лучей от того места, где стояла я. И тишина, звенящая тишина, которая сводила с ума.

Я не знаю, что я тут делаю, это состояние меня угнетает. Я бросаю взгляд вверх, вижу холодное, звёздное небо. А внизу, подо мной, пропасть, я стою на маленьком кружочке света и боюсь шевельнуться. Узнать, что на дне этой пропасти, мне не хочется, даже во сне я чувствую леденящий холод и дыхание горячего ветра, назад я оглядываться боюсь, нужно куда-то идти, есть даже дорога. Эти тонкие лучи, соединяющие меня с неизвестностью, и есть путь. А небо надо мной постоянно меняется, словно вокруг меня проносятся не только года, — вечность. Надо сделать шаг, надо попытаться выбраться. Но я боюсь сорваться в пропасть, под безразличные взгляды холодных звёзд. Я знаю, что это всего лишь сон, но и во сне мне не хочется умирать. Единственное, что я могу сделать, это вдохнуть поглубже и шагнуть по слабо светящемуся лучу вперёд. В неизвестность, которая страшила не меньше смерти.

И тут же на меня накатила такая ярость, боль и тоска, что я задохнулась. Крушить, уничтожить, разнести в дребезги свою тюрьму, вот что я хотела, но я была прикована, и тело моё пронзал меч…

Я закричала от ужаса и смогла наконец проснуться.

Резко сев, заново осознавая себя, я попыталась стряхнуть остатки дикой ярости, нахлынувшей во сне. Уже рассвело. Воздух был прохладен и неприятен, я почувствовала, что мне холодно даже под одеялом, наверное, я опять забыла нормально закрыть окно.

Хорошо знать, что кошмары снятся в два раза чаще обычных снов, как бы подготавливая нас к бодрствованию, чтобы мы не умирали от испуга. Но знание не спасает от ужасного настроения, что следует после пробуждения.

Чтобы хоть как-то забыться, я взяла с тумбочки плеер, понимая, что с таким настроем, что у меня сейчас, на тренировку лучше не идти, а то я покалечу кого-нибудь.

Минут через пятнадцать, когда я уже мысленно привыкла к своему прогрессирующему аморфному состоянию, который обычно предшествовал неприятностям, в комнату почти буквально вломился Дан. Я сделала вид, что его не заметила и закрыла глаза.

— Так, я не понял, ты почему ещё лежишь? — спросил он, выдёргивая у меня наушники.

— Я плохо себя чувствую, — тихо сказала я, забирая у него наушники и вспоминая, что обычно я редко пропускала школу даже в дни болезни, но когда у меня ни с того ни с сего падало настроение, я просто говорила об этом маме и оставалась дома. Здесь такой фокус вряд ли пройдёт, но у меня не было сил объяснять сейчас, что обычно следует, если меня раздражать дальше, и я просто вставила наушники обратно в уши, завернувшись в одеяло.

— И что? Хочешь сказать, что на тренировку ты не пойдёшь? — сквозь музыку донёсся голос Дана.

— Да, — не повышая голоса, сказала я тем голосом, который очень хорошо знали мои друзья, и едва услышав этот тон, сразу запасались бронежилетами.

— Но…

— Дан, запомни, — сказала я, выключая плеер, в котором играла «Токката» Баха. — Я редко говорю, что не в состоянии что-то делать, — всё так же тихо и спокойно объясняла я, — но если я об этом сообщила, то мне лучше не доставать. Иначе всю оставшуюся жизнь ты будешь заикаться.