Зеркальные очки - [77]

— Как вы себя чувствуете? — спросила Юнь.

— Хорошо, — ответил Кремень и добавил слово, которому впервые нашел применение: — Спасибо.

— Не стоит меня благодарить. — Юнь отмахнулась изящной ручкой. — Деньги не мои.

Только тогда Кремень понял, что его работодатель — не Юнь, она сама — наемный работник. Хотя она так и не объяснила тогда, перед кем он в долгу, все прояснилось, когда его перевели из госпиталя в здание, носившее имя владельца.

Элис Цитрин. Даже Кремень знал, кто она такая.

Кремень отворачивается от окон, расхаживает по глубокому кремовому ковру, покрывающему пол его комнаты. Как необычно двигаться вот так уверенно, без постоянных остановок на исследование окружающего пространства! Последние дней пятнадцать он только тем и занимался, что тестировал свои новые глаза. Все обещанное доктором оказалось правдой. Чудо зрения раскрыло волнующие новые измерения. А какая роскошь его окружила! Любая еда, которую он только пожелает. (С него бы хватило и «хрени» — переработанного криля.) Музыка, головидение и, самое главное, общество Юнь. Но сегодня, вдруг, ему не по себе. Где же то дело, ради которого его наняли, — и что это за дело? Почему он до сих пор не виделся с работодателем? Кремень начинает подозревать серьезную подставу.

Он останавливается перед встроенным в шкаф ростовым зеркалом. Зеркала до сих пор вызывают в нем необоримое восхищение. Этот беспрекословно повторяющий твои движения двойник, лишенный любой воли, кроме твоей собственной. Недостижимая и безмолвная копия окружающего мира на заднем плане. Когда в Брунглях у него еще были глаза, Кремень видел свое отражение лишь в лужах и осколках стекла. Теперь, рассматривая в зеркале опрятного незнакомца, он ищет в облике ключи к скрывающейся под ним личности.

Кремень худ и невысок — недоедание сказалось на фигуре, но руки-ноги у него на месте, а скудные мускулы крепки. Из коротких рукавов черного комбинезона выглядывает загрубевшая от непогоды, покрытая шрамами плоть. В тапочках из крепчайшей биокожи чувствуешь себя будто босым.

Его лицо иссечено множеством граней, как на той странной картине в спальне. («Пикассо» — так вроде бы пояснила Юнь.) Твердая челюсть, узкий нос, светлая щетина на черепе. Глаза — нечеловеческие фасетчатые матово-черные полусферы. («Но не отбирайте их, пожалуйста, я сделаю все, что вы пожелаете».)

За его спиной открывается входная дверь. Это Юнь. Нетерпеливой волной слова машинально выплескиваются из Кремнева рта, накладываясь на слова Юнь и к концу фразы сливаясь с ними в единое целое.

— Я хотел бы встретиться с…

— Мы вскоре увидимся с…

— …Элис Цитрин.

Из окон пятьюдесятью этажами выше Кремневых город выглядит еще более впечатляюще. От Юнь Кремень узнал, что земли, на которой стоит здание, век назад еще не было. Большой кусок Ист-ривер к югу от Бруклинского моста был засыпан во время бума нулевых, последовавшего за Вторым конституционным съездом.

Кремень увеличивает отношение электронов к фотонам: Ист-ривер превращается в белую огненную полосу. Манипуляция помогает отвлечься и расслабиться.

— Встаньте рядом со мною. — Юнь указывает на диск сразу за дверьми лифта, за несколько метров перед еще одним входом.

Кремень подчиняется: он будто чувствует ощупывающие его лучи сканера; или тут сказывается близость Юнь, которая касается его локтем? Ее аромат наполняет его, Кремень изо всех сил надеется, что зрение не сможет притупить другие чувства.

Дверь перед ними беззвучно открывается.

Юнь ведет его внутрь, туда, где их ожидает Элис Цитрин.

Она сидит в самоходном кресле внутри подковообразного ряда экранов. Ее кукурузно-желтые волосы коротко подстрижены, кожа ровная, без морщин, но Кремень ощущает, что она очень стара, — таким же образом, как он ощущал эмоции окружающих, будучи слепым. Он всматривается в ее орлиный профиль, кажущийся знакомым, как лицо, некогда увиденное во сне.

Она разворачивается на кресле, смотрит в глаза. Юнь останавливает его в метре от полированной консоли.

— Рада встретиться с вами, мистер Кремень, — приветствует его Цитрин. — Полагаю, вы хорошо устроились, жалоб нет?

— Нет, — подтверждает Кремень; он пытается вспомнить все те слова благодарности, которые собирался произнести, но они вдруг улетучились в охватившем его смущении, и неуверенно начинает: — Моя работа?..

— Понимаю ваше любопытство. Думаете, это должно быть что-то незаконное, отвратительное или смертельно опасное. Зачем бы я еще нанимала человека из Брунглей? Что ж, удовлетворю ваше желание. Вашей работой, мистер Кремень, будет изучение.

— Изучение? — Кремень ошеломлен.

— Да, изучение. Вы понимаете, что это значит, верно? Изучайте, познавайте, расследуйте, а когда почувствуете, что поняли, напишете мне отчет.

— Я не умею даже читать и писать. — Недоумение сменяется удивлением, переходит в недоверие. — Что за хрень я должен изучать?

— Областью вашего изучения, мистер Кремень, будет окружающий вас мир. Вы, должно быть, знаете, что моя роль в строительстве окружающего нас мира не столь уж мала. И сейчас, когда моя жизнь подходит к концу, мне интересно узнать, плохо или хорошо то, что я создала. Эксперты подали мне достаточно отчетов — как позитивных, так и негативных. Но сейчас мне необходим свежий взгляд из низов общества. Я требую лишь честности и точности. Что касается чтения и письма, Юнь поможет вам изучить эти вышедшие из моды навыки моей юности, если пожелаете. Но при необходимости машины будут читать вам и запишут вашу речь. Начать можете немедленно.