Завтра он обнимет родных, и все же вернется он не таким, как уехал. Почти выздоровевшим, с почти написанной книгой — с планами и первыми набросками. Даже если этот человек вновь займется кроссвордами, вновь замкнется в себе, ему уже не забыть о тех зеркалах в гостиной его дома, в которые он смотрелся целых две недели. В этих зеркалах он видел маленького Себастьа, образцового служащего, отца семейства, охладевшего к вере католика, видел всех своих родных, живых и покойных.
Завтра писатель примет ванну, вымоет голову, почистит ногти, стряхнет щеткой пыль с брюк, наденет чистую рубашку, а может, даже галстук, опустит в доме все жалюзи, выключит воду и электричество.
Но, прежде чем покинуть дом, он бросит последний взгляд на зеркала в гостиной и, возможно, увидит еще одно небольшое зеркало, которого раньше не замечал. Из темной глади этого зеркала ему улыбнется загадочной ускользающей улыбкой молодой человек, преподаватель литературы в маленьком провинциальном городке. Он холост, не курит трубку и никогда не был в Женеве. Его улыбка грустна (как и любая улыбка, отраженная зеркалом), потому что два долгих года он мучительно писал свою первую книгу, урывками, выкраивая время между проверкой контрольных и подготовкой к занятиям. Главный герой его романа — весьма сомнительный персонаж (не то писатель-неудачник, не то жалкий служащий) — запирается один в некоем несуществующем доме и пытается описать собственную жизнь. Вряд ли книга молодого преподавателя когда-нибудь увидит свет, но она сослужила ему хорошую службу, стала первым шагом к настоящей большой книге, где он сможет выразить себя.
А человек пятидесяти четырех лет вдруг смутится, поспешит крепко запереть дверь своего дома — дома его отца, — оставив в полной темноте все сразу ослепшие зеркала, и, если не будет дождя, выйдет на дорогу ждать такси, которое отвезет его в Прат.
