Зеркала - [4]

Отношение автора к революции 1952 г. раскрывается в новелле об Ахмеде Кадри. Перед нами мрачная фигура полицейского офицера, пытавшего при королевском режиме патриотов-египтян. Одиноким и жалким стариком видит его писатель после революции. Ахмед Кадри пытается оправдать свое прошлое. «Случается, человек попадает под машину и гибнет…» — говорит Кадри, считая себя лишь винтиком в огромной машине, угнетавшей страну. Ни единым словом не высказывает автор своего сочувствия или жалости к этому человеку.

В романе сплелись десятки тем, больших и малых. И все они так или иначе связаны с революцией 1952 г. В главе «Сурур Абд аль-Баки», например, отразились противоположные точки зрения не только на события, связанные с агрессией против Египта, но и на египетскую революцию в целом: Сурур оказался в числе врагов революции, поскольку закон о земельной реформе затронул его имущественные интересы.

Не боится автор и высказать свою критику и горечь в связи с поражением Египта в дни июньской агрессин Израиля в 1967 г. Он показывает, что поражение Египта вскружило голову тем, по чьим интересам нанесла удар революция. Это оппортунисты, приспособленцы, спекулянты. Для них, как и для Ида Мансура, «голубая мечта — господство Америки на Ближнем Востоке».

Роман «Зеркала», как уже отмечалось, состоит из пятидесяти пяти глав, которые можно было бы также назвать просто новеллами или очерками. Возьмем, например, одну из этих глав — «Гаафар Халиль». Это законченное произведение с завязкой, кульминацией и развязкой, со своим разработанным сюжетом. Такое же впечатление остается от «Амани Мухаммед» и других глав. Но некоторые из них, такие, скажем, как «Бадр аз-Зияди», можно определить как небольшой очерк или литературную зарисовку.

Но если отдельные главы и неравноценны, то, собранные вместе, они производят удивительно цельное впечатление, составляют некое новое единство — роман с присущей этому жанру композиционной стройностью.

Если в трилогии Нагиба Махфуза, как уже отмечалось, время персонифицируется, выступает как «Великий разрушитель и исцелитель», то здесь, в отражении «Зеркал», оно дробится и прерывается, оставаясь вполне конкретным историческим временем. Отсутствует также какое-либо единство места действия. Таким образом, движение сюжета подчинено не обычной логике повествователя, а логике развития мыслей и ассоциаций человека, свободно предающегося воспоминаниям. Безукоризненно гладки лишь зеркала в театральных фойе. В жизни мы скорее имеем дело с осколками, в которых отражения возникают под самыми немыслимыми углами. И все же ощущение лабиринта — лишь первое, обманчивое впечатление. Думается, что главный путеводитель — явственный авторский голос, отчетливо слышимый в многоголосье романа.

В одном из своих интервью Нагиб Махфуз сетовал на утерю современными египетскими литераторами связи с «основой» — национальной культурой. В результате каждое новое поколение начинает как бы с нуля, говорил он, а искусство носит подражательный характер. Что касается романа «Зеркала», то в нем удачно сочетаются европейские литературные и эстетические веяния с глубоко национальным характером, а подчас и традиционной формой.

В коротких автобиографических рассказах просматривается традиция средневековой арабской «макамы» — плутовских рассказов, анекдотов, объединенных общими персонажами. Однако в отличие от героев средневековых «макам» персонажи романа «Зеркала» не вступают под конец жизни на путь добропорядочности. Дидактическая, назидательная развязка не удовлетворила бы требовательности к своему творчеству писателя-реалиста.

С другой стороны, в новеллах, составляющих «Зеркала», можно усмотреть продолжение традиций «хабар», средневековых арабских биографических рассказов. Один из авторов «хабар» Лбу Хайян ат-Таухиди (XI в.) известен книгой воспоминаний о своих современниках — поэтах, мыслителях, правоведах, с которыми связывала его судьба, совместные литературные и научные диспуты. В этой книге, как и в романе Нагиба Махфуза, были затронуты злободневные политические и философские проблемы эпохи. Произведения ат-Таухиди написаны простым, ясным языком, характерным вообще для жанра «хабар». Сообщая основные биографические данные своих героев, он затем дает сведения об их жизни, полученные от посторонних и носящие часто анекдотический характер.

Однако в отличие от литературных героев Нагиба Махфуза в этих рассказах действуют вполне реальные исторические лица.

На творчестве Нагиба Махфуза воспитывалась целая плеяда египетских писателей молодого и среднего поколения. Он по справедливости пользуется репутацией создателя современного египетского романа. И тем не менее личность его окружена некой таинственностью. Египетские литераторы нередко сетуют на то, что они мало знают о взглядах и вкусах писателя, о его человеческих качествах.

Нагиб Махфуз известен своей нелюбовью к разглашению всего, что касается его личной жизни. Хотя у него и возникало намерение написать свою биографию, «обязательность истины — опасное и почти невыполнимое требование», по собственным словам Махфуза, удерживало его от осуществления этого намерения. Тем не менее написанный от первого лица роман «Зеркала» можно в значительной мере рассматривать как автобиографическое произведение. Рисуя биографию своего поколения, Нагиб Махфуз недвусмысленно высказывает свое отношение к людям, дает свою оценку событиям. Личность автора становится, таким образом, осью повествования, находит отражение в зеркале биографии каждого из героев.