Зенит затмения - [76]

Раз в три дня Дромей, осмотрев прочие из своих угодий и забрав оттуда по сотне женщин, мужчин и детей, приходил на Сетерру, чтобы взять дань и с нее. Но вот среди людей объявился великий герой Итилль, который умел уговаривать воздух поднимать его в небо. Однажды, когда Дромей в очередной раз явился на Сетерру, Итилль велел всем людям спрятаться, а сам сделал огромное копье, взлетел под небеса и пронзил единственный глаз циклопа. Дромей ослеп и в великой ярости разрушил бы Сетерру, да только не смог найти ее сослепу.

С тех пор он все так же бродит между планетами-загонами и раз в три дня по привычке ноги приводят его к Сетерре. Но люди, наученные Итиллем, прячутся в домах и убежищах. И только те несчастные, кому не довелось найти укрытие в затменные сутки, когда огромная тень великана заслоняет солнце и оттого становится темно, отправляются к нему в плен.

Итилль до того одряхлел за все эти годы, что превратился в пепел и теперь ветрами носится над Сетеррой, отпугивая слепого великана от живых людей и отдавая ему мертвых.

(Из книги «Легенды затмения» отшельника Такалама)

* * *

Материк Террай, государство Соаху, г. Падур, 7-й трид 1020 г. от р. ч. с.

С самого рассвета в голове Тавара не утихали слова принца: «Не глумись над своим врагом, пока он дышит».

Этот пацан совсем не поумнел, а ведь Тавар готов был подумать иначе. Нико, в конце концов, почти год прожил вне дома без поддержки отца. Но эта его привычка бросаться пышными фразами, не имея ни ума, ни гроша в кармане, сразу выдала глупость принца.

Он с самого начала был строптив и недалек. Выбрал захудалую каракку вместо галеона, отправился в земли, про которые Седьмой и говорить не хотел. И вот, видно, хлебнул горя и бедности. Решил вернуться домой, надеясь, что его давно считают мертвым. Заработать деньжат на продаже порченых, постепенно сколотить состояние и спокойно жить вдалеке от Падура, где никто не знает его в лицо.

И Тавар готов был в это поверить, но фраза, брошенная отряду, показала – Нико все такой же дурак. Он не изменился. Его разум до сих пор заполнен приторным учением Такалама, а если так, он не станет продавать порченых ради выгоды. Это слишком претит морали старика. Выходит, Нико что-то задумал.

Мыши следили за ним все время и докладывали Тавару о каждом шаге. Принц действительно продал валаарских детишек, даже торговался за них, но не поехал ни в Падур, ни в иной город. Наверное, испугался слов о том, что всюду развешаны листовки с его портретом. Он залег на дно в старом Храме Солнца, и Тавар мог бы подумать, что на этом все. Но вместе с принцем там находились девушка-уродка, безногий и еще один парень – наместник готов был поклясться – тоже порченый.

Любопытство снедало Тавара, но ему ничего не оставалось, кроме как следить за принцем. Что же он задумал? Для чего продал детей на рудник? И почему вместо покорной мольбы продолжает сыпать пафосом, будто все еще чувствует себя способным воевать с Таваром? Забавно было наблюдать за трепыханием мошки, которая думает, что паук не видит ее, в то время как его паутина уже повсюду, а эта мошка ее не замечает.

И вот на днях пришла весть о том, что свершилось. Да ни много ни мало – переворот на Пятом руднике. Почти все порченые покинули его и, двигаясь лесами, направились в тот же самый Храм, где прятался Нико.

Тавар позволил им добраться. Он слишком хотел знать, что же задумал принц и в чем состоит его план. Порченые не могут ни убивать, ни даже серьезно ранить людей. Неужели Нико решил поднять восстание с их помощью? От одного представления этой нелепости Тавару хотелось рыдать от смеха. Это было гораздо занятнее, нежели следить за потугами Чинуша, когда тот пытался скрыть свой провал.

Правда, теперь предатель начал доставлять проблемы, и его все еще не поймали. Что ж, он, в конце концов, первый ученик. Стыдно, если до него доберутся слишком рано. Но и терять людей Тавару не нравилось. И особенно ему не нравилось не понимать – мстит мыш, убивает тех, кто его заметил, или же играет на стороне врага.

Во дворец Нико так и не явился, но Тавар велел его не трогать. Он выжидал, и ожидание вознаградилось. Только что в комнату фонтанов под открытым небом, где Тавар пил чай после того, как сошло затмение, ворвался наемник и рассказал о случившемся на площади.

Тавар давно так не смеялся. Если он вообще когда-то смеялся с такой силой. Великое же наследие оставил принцу Такалам – этот сумасшедший старик, помешанный на затмении. Только подумать, до чего он довел наивного мальчишку своим бредом. Ради его идей Нико вернулся в Соаху на верную смерть и привел с собой еще кучку болванов, которые в самом деле верили, что завтра взойдет черное солнце. Это было так же странно, как если бы кто-то сказал, что солнце не взойдет вообще и рассвета не будет.

– Каков ваш приказ, господин? – спросил Вату. – Послать отряд для зачистки?

– Оставьте его, – махнул рукой Тавар. – Зачем гонять мух по углам, когда они обещают сами сесть к тебе в ладонь, чтобы их прихлопнули. Зачистим завтра, прямо в поле. Не очень-то хорошо убивать в День Жизни, но я не могу пропустить такое зрелище. Лично поеду и посмотрю на это. А пока проследите, чтобы никто из горожан не примкнул к шествию. Сделайте объявление от моего имени. Скажите, что это какой-то полоумный и что, если он и его люди не сдадутся сами, завтра их ожидает казнь за измену, подстрекательство к измене, клевету, осквернение Восьмого властия и наместника Тавара. И все, кто решит пойти за предателем и самозванцем, пойдут на смерть. А поскольку я не собираюсь расстреливать своих же людей, поддавшихся фокусам и блажи какого-то мальчишки, то приказываю перекрыть все выходы из города. Проследите, чтобы и за стеной никого не осталось. Всех гоните в Падур.