Лицо его выражало спокойствие, он улыбался, и я понял, как он вырос за этот год и какая сила отныне сияет в нем вопреки боли. В тот миг на моих глазах из мальчишки, которого я знал, родился властий, каких еще не было ни в Соаху, ни на целой Сетерре.
Я не знаю, как утешить его, и не могу обещать того, что облегчит его боль, ибо это может не сбыться. Но я знаю: он готов к любому исходу и даже худший не сломит его, ибо внутри он не один.
Сегодня мы заслужили этот разговор. Я заслужил поделиться тем, что столько времени держал в себе, а властий – узнать ответы на любые вопросы. Ответы, ради которых он столько сделал. Но завтра мы забудем все то, чего знать не должны. Все то, до чего обязаны дойти своим умом. Черное солнце вновь станет для нас легендой из прошлого, волшебной вдохновляющей историей. Я забуду свой путь и все догадки. Забуду моего друга. Забуду большинство тайн Сетерры и, быть может, даже всю свою прошлую жизнь.
Но это неважно.
Когда-нибудь мы дойдем до всего своим умом, а пока не время.
Я не ведаю и не возьмусь гадать, по какому пути мы пойдем. Куда двинемся, стоя на распутье. Но я знаю: отныне у нас есть выбор. И выбор этот зависит от нас.
Такалам закончил писать, свернул листок и поджег свечой из фонарика, снятого с одного из крючков. Он смотрел на пламя, роняя пепел в воду до тех пор, пока оно не начало обжигать пальцы. Тогда он бросил остатки в озеро, и они отправились таять среди кувшинок и глупых рыб, наверняка принявших серые хлопья за хлеб. Те, что не достались им, взлетели вместе с ветром к верхушкам лимонных крон и затерялись в них шепотом пепла.
Такалам проводил их взглядом и спустился по ступеням в сад, чтобы встретить Седьмого, который вот-вот должен был появиться на террасе главного дворца и отправиться навстречу первому дню беззатменной эпохи.
