Земство - [17]
Или: «Суздальская мещанка Татьяна Петровна Доброхотова привлекалась к ответственности по 38 и 42 ст. о наказ. за нарушение тишины и спокойствия в пьяном виде близ казенной винной лавки № 5 и за оскорбление на словах городового Исаченко, за что и приговорена к аресту при земском помещении на 4 суток».
Душ невинных эти тати не губили.
***
Кстати, и знаменитая московская лечебница, известная под именем Канатчиковой дачи, возникла вследствие земской активности. Писатель Телешов рассказывал, что как-то раз на заседании земского губернского собрания московский городской голова Николай Алексеев неожиданно сказал:
- Если бы вы взглянули на этих страдальцев, лишенных ума, из которых многие сидят на цепях в ожидании нашей помощи, вы не стали бы рассуждать о каких-то проектируемых переписях, а прямо приступили бы к делу. Для этого нужно немедленно найти помещение и сегодня же его отопить, завтра наполнить койками, а послезавтра - больными… У вас нет коек? Я дам вам на время городские койки. У вас нет белья? Я дам вам запасное городское белье. Я сделаю все, чтобы приют открылся не далее как через десять дней.
- В десять дней ничего нельзя сделать, - возразили ему. - Наше постановление войдет в силу только через восемь дней.
- Оно войдет в силу завтра, - отрезал Алексеев. - Я ручаюсь, что постановление наше будет представлено сегодня же, сейчас же к утверждению, и завтра все будет готово.
Действительно лечебница была открыта всего-навсего за полторы недели или же Телешов преувеличивал - не важно. Если преувеличивал, то не существенно, а история Канатчиковой дачи и без Телешова изобилует легендами.
Захар Прилепин
Великолепный Мариенгоф
Памяти «забытого поэта»
В 1997 году столетие со дня рождения Анатолия Мариенгофа забыли. В прошлом году 110-лений юбилей тем более не заметили.
Следующий юбилейный год, связанный с именем Мариенгофа, невесть когда будет. Поэтому я взял на себя смелость отметить две симпатичные даты, связанные с его творчеством.
Первая книжка Мариенгофа - «Витрина сердца» - вышла в 1918 году - вот вам 90 лет дебютному сборнику его стихов. А в 1928 году увидел свет самый известный (и лучший) роман Мариенгофа «Циники» - значит, нынче 80 лет его первой публикации. Чем не повод поговорить о хорошем человеке.
***
О Мариенгофе хочется сказать - великолепный. Тогда его имя - Великолепный Мариенгоф - будет звучать, как название цветка.
Мариенгоф похож на восклицательный знак, удивителен самим фактом своего присутствия в чугунные времена. Вижу, как лакированные ботинки вечного денди отражают листву, трость брезгливо прикасается к мостовой.
Снисходительная полуулыбка, изящная ирония, ленивый сарказм. Оригинальность - во всем. Мариенгоф даже умер в день своего рождения.
В божественном балагане русской литературы Анатолий Мариенгоф - сам по себе.
Нет никаких сомнений - он друг Есенина. Более того, Мариенгоф - самая важная личность в жизни Есенина. Тем не менее «друг Есенина» - не определение Мариенгофа. Скорее примечание к биографиям двух писателей.
Вражда поэтов была и, пожалуй, осталась общим местом «есенианы» определенного, почвеннического толка. Но есть куда больше оснований к тому, чтобы дружба поэтов стала предметом восхищения.
О том, как они жили, как создавали «Эпоху Есенина и Мариенгофа» (название неизданного ими сборника), как ссорились и мирились, что вытворяли и как творили - обо всем этом стоит писать роман. Несмотря на то, что Мариенгоф однажды написал об этом сам. Без вранья.
Имажинизм - место встречи Есенина и Мариенгофа в поэзии - явился для них наиболее удобным способом отображения революции и мира вообще.
Поэты восприняли совершающееся в стране, как олицетворение основного принципа имажинизма: подобно тому, как образ в стихах имажиниста скрещивает чистое с нечистым, высокое с низким, с целью вызвать у читателя удивление, даже шок - но во имя постижения Слова и Духа, так и реальность земная замешала чистое с нечистым с целью через удивление и ужас привести - согласно Есенину и Мариенгофу - к стенам Нового Иерусалима.
Семантика несовместимых понятий, тяготеющих друг к другу, согласно закону притяжения тел с отрицательными и положительными полюсами, стала истоком образности поэзии имажинистов. Образ - квинтэссенция поэтической мысли. Соитие чистого и нечистого - основной способ его зарождения. Иллюстрация из молодого Мариенгофа:
Время как никогда благоприятствовало любым попыткам вывернуть мир наизнанку, обрушить здравый смысл и сами понятия нравственности и добра.
И вот уже двадцатитрехлетний золотоголовый Есенин бесстрашно выкрикивает на улицах революционных городов:
Фантазия Мариенгофа в 18-м году была куда изощреннее:
