Земные громы - [30]

— Буквы «Ф» нет, — воскликнул кто-то.

Посовещавшись, решили, что новая дивизионная пушка во всех документах будет носить индекс «Ф-22». Соответственно изменили и индекс полууниверсалки. С А-51 на Ф-20.

Любимое дело всегда спорится. Работа над дивизионной пушкой была организована иначе, чем над полу-универсальной. Конструкторы не только отрабатывали чертежи. Передавая их в цеха, они шли туда сами. Вместе с технологами, кузнецами, прессовщиками, слесарями обдумывали, как лучше организовать производство, учитывали просьбы и пожелания рабочих, вносили по мере возможности изменения в проекты. И рабочие уже не были простыми исполнителями. Они чувствовали себя участниками творческого процесса.

Одна за другой детали Ф-22 стали поступать на сборку. И хотя в чертежах все было рассчитано до сотых долей миллиметра, на практике изделия получались не такими идеально точными. Приходилось многие из них возвращать в механический цех, что-то подгонять, укорачивать, растягивать. Это занимало немало времени.

У Грабина возникла идея создать специальную сборочную площадку для Ф-22. Подыскал удобное место, подсчитал, сколько потребуется станков, поделился задумкой с директором завода. Тот загорелся:

— Толково придумано. Дадим туда хороших слесарей-сборщиков, а возглавить это дело должен опытный и смекалистый конструктор.

— Опытный и смекалистый? — переспросил Грабин.

— Конечно.

— Тогда решено. Хозяином на сборочной площадке будет Горшков Иван Андреевич.

— Хорошо, Василий Гаврилович, — согласился тот.

Правой рукой у Горшкова стал один из старейших рабочих бригадир клепальщиков А. С. Комаров. Человек степенный, всю жизнь имевший дело с пушками, он не хуже конструктора читал чертежи, а металл чувствовал и понимал, будто перед ним был живой организм. Прежде чем взяться за работу, Комаров долго присматривался к заготовкам, размышлял, примерялся и так и эдак, а потом решительно брался за кувалду. Бил редко, но метко и уверенно. Каждый его удар был точно рассчитан и по месту, и по силе.

Сначала на месте сборки лежала бесформенная груда металлических конструкций. Но вскоре стали четко вырисовываться силуэты трех пушек. Ф-22 выглядела красавицей по сравнению с другими образцами.

— Хороша, ничего не скажешь! — восхищенно потирал руки Горшков.

— Хороша, но не очень, — вздыхал Грабин.

Он сожалел, что не удалось до конца отстоять то, что задумывалось. Пришлось все же уступить требованиям универсализма. Ф-22 имела угол вертикального наведения до 75 градусов, могла вести огонь и по самолетам.

— И все равно наша пушка значительно легче проектируемой универсальной и полууниверсальной, — горячился Горшков.

— А ты, Иван Андреевич, попробуй сравнить ее с дивизионной пушкой образца девятьсот второго года. Она весит чуть больше тонны. Ее можно свободно перетаскивать на руках одним расчетом. Конечно, Ф-двадцать два по всем параметрам лучше. И дальность стрельбы, и бронепробиваемость выше, и ходовые качества лучше. Но ведь и время другое.

Чуть раньше Ф-22 была собрана полууниверсальная пушка Ф-20. На полигонные испытания прибыли из Москвы начальник Вооружений М. Н. Тухачевский и его заместитель Н. А. Ефимов. Стрельба велась сначала одиночно, потом беглым огнем. Орудие действовало безотказно. И точность была хорошая. И перезаряжалось быстро. Но Тухачевский не высказывал своего мнения. Молча наблюдая за ходом испытаний, уточнял данные, осматривал конструкцию отдельных узлов и деталей, не делая никаких заключений.

Грабин догадывался, чем не нравится пушка, но ему хотелось услышать это от самого Тухачевского. Выбрав удобную минуту, он подошел к нему:

— Скажите, пожалуйста, отвечает ли наша пушка требованиям Красной Армии?

— Надо еще поработать над ней, — услышал он в ответ. — Постарайтесь уменьшить вес.

— Мы и так сделали ее легче, чем было определено в задании.

— Подумайте, как сделать еще легче.

О том, что на заводе стоит почти готовая еще одна пушка, значительно легче этой, Грабин промолчал. Вопрос сложный. Ведь Тухачевский не просил облегчить орудие за счет отказа от универсализма. И неизвестно, как он посмотрит на решение Наркомата тяжелой промышленности.

Наступила весна 1935 года. Москва торопила. Каждый день на завод звонил Павлуновский. Состоянием дел часто интересовался Орджоникидзе. А сборка шла не так быстро, как хотелось. Чаще обычного конструкторы созывались на подведение итогов, где докладывали о положении дел на своем участке. Особенно много было клепальных работ. Грабин подолгу стоял возле Комарова. Думалось, что придет какая-то счастливая мысль и поможет облегчить его тяжелый и кропотливый труд. Но у клепальщиков и так было рассчитано каждое движение. Ярко светятся расклепанные заклепки. Методично ухает кувалда. Брызгами разлетаются искры. Металл плотно впрессовывается в металл, чтобы годами брать на себя нагрузки на разрыв и на скручивание.

Как же ускорить сборку? Что можно упростить? Эти вопросы долго не давали покоя Грабину. Особенно мучительно было видеть, что многие детали крепятся с помощью заклепок. Дело испытанное и проверенное годами, но слишком трудоемкое, отнимающее массу времени. Появилось заманчивое предложение воспользоваться сваркой. Дело новое, прогрессивное. Но Грабина пугала именно эта новизна. Многое в сварке еще не изучено, не испытано. И опытных сварщиков нет, и качество соединения деталей проверить трудно. С болтами и заклепками яснее, их прочность можно рассчитать. Но как трудоемка эта работа! И сколько времени уходит на нее… А ведь в перспективе заводу придется приступить к массовому выпуску Ф-22.