Земные громы - [14]

— Согласен, — ответил Грабин, не предполагая, как много неприятностей таит в себе новое назначение.

Когда командир батареи Мартынов объявил приказ о назначении Грабина, в казарме установилась мертвая тишина. Видимо, курсанты не ожидали, что им пришлют старшину со стороны. Минута оцепенения сменилась общим шумом и гамом.

— Зачем он нам? У нас свой старшина найдется. Мы его не знаем, может, он анархист.

— Тихо! — приказал Мартынов и предоставил слово Грабину.

— Я понимал, что мое назначение не обрадует вас. Но приказ есть приказ. И теперь нам надо думать о том, как вместе вывести батарею в передовые…

— Тебе надо, ты и выводи! — послышалась громкая реплика.

— Это и мне надо, и вам, а главное — надо нашей Советской власти…

— Пошел воспитывать!

Мартынов несколько раз призывал курсантов к порядку, но слушали Грабина плохо, чувствовалось, что все настроены против него. И он быстро закончил свою речь, решив в душе, что будет агитировать не словами, а делами. Даже на тех, кто бросал ядовитые реплики, у него не возникло обиды. Их надо было понять. Лично к нему они претензий не имели. Будь на его месте любой другой, и его бы встретили в штыки.

Начались занятия. И первый же урок оказался для Грабина громом среди ясного неба. Преподаватель алгебры только назвал тему, и он уже понял: беда. Оказывается, на курсах в Детском Селе его подчиненные продвинулись далеко вперед. Грабин испытал такое состояние, будто он попал в класс, где объясняются на другом языке, которого он не понимает.

Но это были цветочки, ягодки ждали Грабина впереди. Оказалось, что и по геометрии, и по некоторым другим предметам его подчиненные тоже обогнали его. Что делать? Доложить командованию обстановку и просить о переводе на старое место? Но там уже назначен новый помощник командира взвода. И дело, конечно, не в должности. Что он скажет командирам и товарищам? Тяжело? Ему так и говорили: будет нелегко. А как воспримут его отступление новые подчиненные? Вот будет ликование. И на пользу это ни им самим, ни школе не пойдет…

Оставался один выход — занимаясь вечерами, ликвидировать отставание. Туго придется, но опыт самостоятельной учебы есть. Мелькнула, правда, мысль, что можно попросить о помощи кого-нибудь из подчиненных. Среди них есть коммунисты, они не откажут. Это станет хорошим мостиком для укрепления дружбы. Вечером, перед сном, подошел к соседу по койке:

— Знаешь, а я ведь по алгебре на целый раздел от вас отстаю. Может, позанимаешься со мной?

— Я что, преподаватель? И когда заниматься, времени всегда в обрез…

Другой был менее категоричен. Вроде не отказал, но и не согласился. Там, мол, видно будет. Да и его можно было понять, если дорог каждый день и час.

Пришлось Грабину заниматься одному. И на занятиях, и во время перерывов. И вечерами до отбоя, а порой и после, когда все уже давно спали. Говорят, что нет худа без добра. Во время этих занятий Василий научился работать с учебниками, самостоятельно доходить до истин, не надеясь на готовые рекомендации и выводы. Порой он ошибался, оказывался на ложном пути, но в конце концов находил верное решение, и тогда оно запоминалось особенно прочно.

Прознав о том, что местные курсанты по всем предметам отстают от них, новички ликовали: старшина не сумеет их догнать, сядет в лужу. Порой, если кто-нибудь получал плохую оценку, ему иронически советовали:

— Не горюй, старшина поможет.

Грабин заливался краской. Что он мог возразить? По долгу службы ему положено было не только делать перекличку вечерами, командовать батареей во время построений, но и показывать пример в учебе. А он сам нуждался в помощи. Правда, если на уроках возникала необходимость повторить пройденный материал, лучше Грабина никто не мог ответить на вопрос преподавателя. Но таких случаев было немного.

Жизнь в батарее шла спокойно. Курсанты сторонились старшины, но нарушений дисциплины не допускали. Установилось своеобразное равновесие во взаимоотношениях. Неприязнь, с какой встретили Василия, постепенно прошла, а теплоты и понимания не наступило.

Переломным моментом стали зачеты. Накануне снова послышались шутки:

— Завтра старшина покажет, как надо делать батарею образцовой.

— Да, послушаем, как надо отвечать.

Первым зачетным предметом была алгебра. По списку Грабин шел пятым. Четверо ответили неплохо: две оценки «удовлетворительно», одна «хорошо». И только один курсант получил «неуд». Но по такому трудному предмету почти никогда зачеты не сдавали на «отлично».

Вышел Грабин. Все насторожились. Вопросы ему достались сложные. В классе послышался шепоток, многие откровенно посмеивались. Но Василий ответил обстоятельно и верно. Даже преподаватель был озадачен. Задал дополнительный вопрос. Грабин снова не стушевался. Спросил формулу — Грабин быстро и уверенно написал ее на доске, хотя и допустил небольшую ошибку.

— Вы заслуживаете отличной оценки. Но вот эта буковка, — преподаватель указал на ошибку, — подвела. Снижаю оценку на один балл.

Все зачеты Грабин сдал на «хорошо» и «отлично», это был высший результат в батарее.

— А старшина-то силен, — сразу сменился тон разговоров.