Земляноиды - [17]
– Да…
Он присел на диван бок о бок со мной. Я покрылась мурашками, но промолчала. В минуты своей «странноватости» он всегда звучал особенно ласково – но я боялась даже представить, что будет, если его разозлить.
Сэнсэй отодвинул ногой кофейный столик с конфетами и погладил меня по спине.
– Ну что ж… Тогда садись на коленки – вот здесь, на ковре, лицом к дивану… Нет, не так далеко… Вот здесь, у сэнсэя между коленями.
– Но…
Он глубоко вздохнул.
– Нацуки. Будешь всё делать так неохотно – сэнсэй рассердится. Ты же сама сказала, что хочешь учиться. Вот я и провожу специально для тебя внеклассный урок! Не будешь стараться – всё полетит псу под хвост!
– Да… Простите меня.
«Когда это я говорила ему, что хочу учиться?» – мелькнуло у меня в голове. Но раз он так сердится – может, брякнула что-то похожее, а он и запомнил?
Сердить сэнсэя было ещё страшней, и я повиновалась.
– Вот так… А теперь закрой глаза и открой рот. Но зубы торчать не должны!
Замирая от ужаса, я приоткрыла губы примерно на сантиметр. Но толстые пальцы сэнсэя тут же залезли мне в рот и распахнули его как можно шире – точь-в-точь как на приёме у стоматолога. Зафиксировав мою челюсть, эти пальцы выползли изо рта и обняли меня за шею.
– Видишь? Чтобы научиться, нужно выполнять всё, что говорит сэнсэй. Иначе он может рассердиться. Но ты же не хочешь, чтобы сэнсэй рассердился, верно?.. Ты ведь у нас хорошая ученица… Так или нет?
Рискуя сломать себе шею, я раз за разом кивала ему с распахнутым ртом.
Если взрослым сопротивляться – тебя убьют. А если выкинут из дома – сдохнешь самостоятельно.
«Выживать, чего бы это ни стоило…»
Слова нашей с Юу клятвы вихрились вокруг, защищая моё тело, как амулеты.
Что-то плотное, скользкое и тёплое полезло мне в рот и заполнило его до предела. Горьковатое на вкус, с лёгким запахом свежей рыбы. Из последних сил я прикрывала зубы губами. Боясь даже представить, что может случиться, если я ослушаюсь сэнсэя и всё-таки их обнажу. Его толстые пальцы по-прежнему обвивали мою шею.
Что именно делал сэнсэй – я толком не понимала, поскольку зажмурилась очень плотно. А когда всё-таки разжала веки – совсем чуть-чуть, – увидела, что он уже оторвался от дивана и теперь нависает надо мною всем телом, снова и снова повторяя движения, каких я у людей не встречала. От ужаса я зажмурилась ещё сильней.
Дышал сэнсэй тяжело, и влажное дыхание, вырываясь из его рта, волна за волной овевало мои лицо и макушку.
И тут в моё горло хлынула какая-то тёплая жидкость. «Неужели моча?!» – испугалась я, и меня чуть не вырвало, но его руки крепко удерживали мою голову, не давая отпрянуть.
Каким-то чудом я всё-таки извернулась – и то ли выплюнула, то ли выблевала из себя эту дрянь. Лужица, растёкшаяся на полу, напоминала совсем не мочу и не кровь, а нечто странное, похожее на йогурт.
– Нет, Нацуки. Выполняя минет, ты должна проглатывать всё до последней капли! Давай-ка ещё разок…
Его руки снова стиснули мой затылок. Мир вокруг закачался и куда-то поплыл. Я вдруг поняла, что отделилась от своего тела – и за всем, что сэнсэй вытворяет со мной, наблюдаю откуда-то с потолка.
Вот это да, поразилась я. Моя магия сработала? Даже без указки и зеркальца?! Ну и дела…
Я смотрела на свою голову в руках у сэнсэя, но, кроме удивления перед силой собственных чар, не чувствовала ничего. И тут меня осенило: да ведь он обращается с моим черепом как с инструментом! И хотя до сих пор я думала, что становиться инструментом для Фабрики мне ещё рановато, именно теперь я и превратилась в него.
Сэнсэй продолжал разговаривать с моим опустевшим телом.
– Это упражнение мы с тобой должны повторить много раз. В этом доме сэнсэй всё лето будет один. И проведёт здесь индивидуальные занятия только для тебя. Поняла?
– Да… – сказало тело моим голосом и кивнуло. Я же, дрейфуя под потолком, безучастно наблюдала за ним, стоящим на коленях лицом к сэнсэю.
– Эти уроки я буду преподавать только тебе, Нацуки. Понимаешь? А значит, об этом ты не должна рассказывать никому. Ведь сэнсэй – это учитель для всех. И если станет известно, что он как-то особенно старается для кого-нибудь одного, все остальные тут же рассердятся. Но не только на него! Сильнее всего они рассердятся на тебя, Нацуки. Ведь это ты упросила сэнсэя, чтобы он занимался с тобой, не так ли?
– Да… – ответило тело.
– Поэтому все наши следующие уроки мы должны проводить здесь, у меня. Ты ведь сможешь прийти в понедельник?
– Да…
В понедельник начнётся Обон, вспомнила я. И в городе меня точно не будет. Но моё опустевшее тело всё кивало сэнсэю. А я наблюдала за этим с потолка.
А затем я пошла домой. И всю дорогу следила за своим телом рассеянным взглядом сверху. Когда мне удастся вернуться в него – я понятия не имела. Оставалось лишь наблюдать за ним без единой мысли в мозгу.
Я увидела, как меня встретила мама. «Опять заблудилась?!» – спросила она устало и обречённо. Но я была такой сонной, что уползла к себе в комнату, ничего не ответив. Угасающим взором отследила, как моё тело стянуло с себя юкату, натянуло пижаму, завалилось в постель. И как только его щека коснулась моей подушки, дрейфующее сознание отключилось.
Кэйко Фурукура уже восемнадцать лет подрабатывает в комбини – японском мини-маркете. Она замкнута и не похожа на ровесниц: живёт одна, ни с кем не встречается, не стремится создать семью и найти постоянную работу'. Вся её жизнь подчинена распорядку комбини. где она знает наизусть каждый товар и каждую полку. Однако окружающим Кэйко кажется странной. Она вечно ловит на себе косые взгляды и только и слышит от подруг: «Вот найдёшь себе мужчину…» Но однажды в комбини появляется новый сотрудник, который волей случая переворачивает жизнь Кэйко с ног на голову…
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.
Перли – молодая домохозяйка, жена бывшего военного со слабым сердцем и мама малыша, вскоре после рождения заболевшего полиомиелитом. Однажды на пороге ее дома появляется незнакомец, который переворачивает ее жизнь с ног на голову. Крепкий, казалось бы, брак Перли рушится у нее на глазах – она не способна поверить в то, что никогда до конца не знала собственного мужа. Сможет ли Перли смириться с неожиданным прошлым своего возлюбленного и будет ли готова бороться за его сердце и душу?
Когда ужин Кореде прерывает очередной звонок ее сестры Айюлы, она уже знает, что от нее потребуется: хлорка, резиновые перчатки, железные нервы и пустой желудок. Ей предстоит спасать нерадивую сестрицу, которая убила уже третьего бойфренда. Кореде стоило бы отправиться прямиком в полицию, но она любит сестру и всегда ее защищает. По крайней мере до тех пор, пока Айюла не начинает встречаться с коллегой Кореде, в которого та безнадежно влюблена…
Дамарис вместе с мужем живет на колумбийском побережье Тихого океана в старой тесной хижине. Дамарис уже сорок, и, несмотря на все старания, они с мужем так и не смогли завести ребенка. Поэтому, когда она случайно находит щенка, тот становится центром ее вселенной и бесконечным источником любви. Все свое время она посвящает уходу за псом – до тех пор пока собака не исчезает, погружая безмятежную жизнь Дамарис в настоящий хаос. Душераздирающий, проникновенный и безжалостный, этот роман открывает иные стороны материнства, любви и сострадания.
Кто сказал, что от проблем нельзя убежать? Накануне своего пятидесятилетия писатель-неудачник Артур Лишь получает приглашение на свадьбу бывшего, которого до сих пор не разлюбил. Пойти на церемонию слишком неловко, но отсиживаться дома – значит признать поражение. А потому, отыскав запылившиеся приглашения на все самые сомнительные литературные мероприятия, он отправляется в кругосветное путешествие…