Земляки по разуму - [165]

— А еще я хочу котлет!

В кают-компанию, где Семен, подобно коку Джеймса Кука, уже вовсю «накрывал поляну» для встречи званых каннибалов, Длинный вернулся со словами:

— В футбол, кстати, можно было бы погонять на космодроме, — он довольно потер руки и произнес, восхищенный видом наполненных стаканов. — Мне начинают нравиться космические путешествия!

— Жаль, что они закончились…

— Как это закончились?!

— Очень просто, — хмыкнул Саньковский. — Ты бы лучше вместо котлет горючего заказал. Тогда мы были бы гораздо ближе к звездам…

Не впадая в задумчивость, Длинный ляпнул:

— Если бы эта «тарелка», которая пишется без мягкого знака, летала на слюнях, мы бы уже давно были на седьмом небе! У меня лично они выделяются со страшной силой! Я бы даже сказал — напор, как у фонтана!

— Ты настолько же находчивый, насколько и потерянный… Прошу к столу!

Друг не заставил себя долго ждать, и первый тост был, естественно, за здоровье супруги Саньковского, а к тому времени, когда за бортом стемнело, дружная команда лыка уже не вязала и пила за землян оптом и в розницу. Как одному, так и другому космонавту были абсолютно безразличны и цвет кожи, и вероисповедание — они демонстрировали настоящий гуманизм. Однако, что бывает сплошь и рядом, попойка закончилась довольно заунывно.

— Знаешь, Семен, — грустно и не без труда шевеля губами, произнес Длинный. — Меня с каждым тостом все больше и больше тянет к Земле…

Саньковский некоторое время вслушивался в нечленораздельную речь, а потом деланно рассмеялся и похлопал друга по плечу:

— Не переживай, Длинненький, кладбища везде одинаковы…

Проснувшись ночью с ощущением ужасной сухости во рту, Длинный о своей мечте не забыл и изложил ее на клочке этикетки рыбных консервов. Пошарив в рюкзаке, он нащупал буханку хлеба и выбросил ее из корабля с пожеланием:

— Сушите сухари, ублюдки…

Какие же котлеты без сухарей?

***

Вытянувшись во всю длину, профессор Трах напряженно наблюдал, как два посланника — тут ему вспомнилось старинное слово «парламентера», — неизящно шагали по направлению к кораблю половожадных варваров. Вот два неуклюжих создания подошли к нему вплотную и на мониторах возникла изъеденная метеоритной коростой обшивка звездолета… Вот в ней появилось отверстие и поглотило обоих…

Изображение исчезло.

Профессора скорчило — обшивка надежно экранировала сигнал. Он начал возвышенно ругаться, потому что мог бы догадаться об этом и раньше. Теперь оставалось только извиваться в ожидании. Зуд во всем теле давал также знать, что с каждой минутой приближается начало цикла половой активности и если…

Нет, об этом Траху даже думать не хотелось, но перед мысленными оптическими присосками, внутренними, так сказать, линзами возникали противоестественные картины. Чтобы избавиться от наваждения, профессор начал их рисовать и аннигилировать. Белые вспышки поглощали зарисовки, на которых глаз опытного искусствоведа мог бы подметить много схожего с набросками Лаокоона и «Последнего дня Помпеи».

И тут на экранах снова возникло изображение. Несколько секунд Трах тупо таращился на него, а затем испытал настоящий шок. Он, конечно, догадывался, что парламентеров можно было разукомплектовать, но быстрота, с которой это было сделано, его поразила и сказала о многом — никакого компромисса между его сородичами и теми, кто пришел по их гонады, быть не может.

***

Вино вернуло впалым морщинистым щекам румянец, а глазам — соблазнительный когда-то блеск.

— Все будет хорошо, — провозгласила Варвара Моисеевна, положила руку на колено подруги и доверительно наклонилась к ее уху. — Кстати, появилась у меня тут одна задумка.

Алкоголь не только дает возможность видеть все в розовом цвете, но и слышать все в ля-ля-мажоре. Поэтому Наталья Семеновна не отшатнулась в ужасе от слов, из которых можно было предположить, что подруга предлагать ей сбегать за следующей бутылкой, но, наоборот, поощрительно ей улыбнулась.

— Несерьезно у нас как-то все это, — начала Цугундер. — Вот, помнишь, в старые добрые времена мы всегда, по старому русскому обычаю, пили все время втроем. Бывало, посмотришь в твои глаза, в Жулечкины и на душе становится теплее…

— Ты хочешь привести сюда собаку? — слегка удивилась Наталья Семеновна скорее тому, что еще может в сложившейся ситуации удивляться, нежели идее подруги, в которой, как ни странно, ей почудилось рациональное зерно. Ведь в самом деле, им обоим было о чем вспомнить.

Варвара Моисеевна отрицательно покачала головой и продолжала:

— Нет, хотя я и понимаю, что маленькой моей еще более одиноко, чем нам. Я о другом. Вот сидим мы здесь вроде бы втроем, пьем как бы за здоровье твоей дочери, а она на именинницу совсем не похожа.

— Еще бы, — вздохнула Наталья Семеновна. — Она, вообще, не к столу будь сказано…

— Вот и я о том же! — подхватила подруга. — Давай и ей нальем!

— Как это? — снова удивилась Наталья Семеновна, но уже по ходу дела. — Куда, в капельницу, что ли? Боюсь, что тогда за ее здоровье нужно будет не пить, а бороться…

— Ну зачем же сразу в капельницу! — возмутилась Цугундер. — Разве я не понимаю, что внутривенное питание нельзя путать с внутривенной закуской! Есть и другой способ порадовать ее организм.