Земля зеленая - [21]

Вилинь поднял на него непонимающие, затуманенные глаза — должно быть, не узнал, — вытянул толстый указательный палец с ушибленным синим ногтем и слабеньким, беззвучным голоском пропищал свое обычное:

— Цст! Тпру! Бокстобой!

Ванаг сердито повернулся к корчмарю.

— Не давайте вы ему больше, — сказал он участливо, точно этот пискун был его родственником. — А то он до вечера клюкать будет.

— Я не даю, — пробурчал Рауда. — Только одну мерку спросил, больше и денег у него нет. Приехал уже пьяный.

Таким словоохотливым Рауда был только с хозяином Бривиней, а то каждое слово приходилось вытягивать из него клещами.

— Должно быть, со вчерашнего дня пьян. Хотя у Салакской корчмы его гнедого не было видно. Должно быть, в Айзлаксте побывал, там у него родня, а потом и церковной корчмы не миновал.

— Мне думается, — вставил Мартынь Ансон, манерно поджав кончики губ и следя за звучанием своей речи, — мне думается, что так оно и было, не миновал церковной корчмы: он что-то тут бормотал о Тамсааре.

Тамсааре был корчмарь из эстонцев. Если Вилинь упоминал о нем, то было ясно, откуда сюда притащился. Бривинь точно впервые заметил сидящих у заднего столика и подошел к ним.

— Хорошо, что я тебя встретил, — сказал он тележному мастеру, — мне с тобой нужно поговорить.

Польщенный Мартынь Ансон поднял голову: сам господин Бривинь подошел к нему и хочет поговорить!..

У Ансона было широкое гладковыбритое лицо с небольшими рыжеватыми усиками и маленьким, как бы прилипшим под нижней губой, клочком шерсти, который дивайцы называли плевком, козлиной бородкой, а то и еще каким-нибудь непочтительным словом. Такое же украшение носил только конторщик Стекольного завода, ростом и внешним видом похожий на Мартыня Ансона.

Земит услужливо встал, уступая свою табуретку господину Бривиню.

— Ты выйди и позаботься о лошади Вилиня, — приказал Ванаг, — а то так в вожжах запутается, что не разберешь.

Хотя Земиту очень хотелось знать, о чем будет разговор, но ослушаться владельца Бривиней он не посмел и пошел, оглядываясь и похрустывая лаптями о камешки, крепко вросшие в глиняный неровный пол.

Ванаг присел. Тем временем тележник успел оправить свой костюм: пощупал белый, застегнутый булавкой под подбородком платок и оттянул вниз выпущенные поверх онуч коричневые полусуконные брюки, после чего приподнял и снова поставил на место пивной штоф, хотя и знал, что тот пустой.

— Хочешь еще? — спросил Ванаг.

— Не вредно бы, — ответил Мартынь Ансон. — Дома за обедом я ел селедку с картошкой.

Рауда подождал, пока ему вернут пустой штоф, потом медленно встал и начал цедить из бочонка теплое пиво так, чтобы поднялось побольше пены. Когда тележник с полным штофом подошел к столу, Бривинь еще надумал:

— Может, хочешь чего-нибудь покрепче?

Это Мартынь Ансон должен был еще взвесить, он ведь не такой жадный, чтобы сразу хватать то, что ему предлагают. Пока усаживались, он взвешивал:

— Попробуем, может, оно и пойдет.

И он скривился, показывая, до чего невкусно это крепкое, которое он все же согласился пить, чтобы только угодить хозяину Бривиней.

Казалось, корчмарь не обращал никакого внимания на то, что происходит в корчме, однако держал ухо востро. Протянул руку к оконному косяку, где на гвоздях один под другим в ряд висели медные мерки — штоф, четвертинка, за десять копеек, за пять и за три. Ванаг потребовал за десять. Все же Рауда мерку с гвоздя не снял, а взял ту, над которой клевал носом Вилинь. Так как заказчиком был сам владелец Бривиней, корчмарь действовал изысканно: сперва, сильно крякнув, выплеснул на землю будто бы оставшуюся на дне каплю, затем, налив из бочонка водку, поднес полную до краев мерку.

— Много у тебя сейчас работы? — негромко спросил Ванаг.

Вытаскивая нож из кармана брюк, тележник хмыкнул и ответил, гордо выпятив грудь:

— Мне всегда хватает. — Он произнес по-грамотному: «мне», а не «мене». Кроме него, так говорил только бывший волостной писарь Берзинь из Сунтужей да выходцы из Палейской и Юнкурской волостей.

— Мне нужно было закончить работу для Силагайла; думал, на этой неделе, но не вышло, — кончу во вторник или в среду. И этому Земиту тоже. Навязывается, как нечистый. Лес уже завез с пасхи.

— Зачем Земиту? Пусть подождет. Мне нужно! На пожинки непременно, хоть тресни!

Мартынь Ансон сдирал ножом кожуру с колбасы, держа ее тремя пальцами, остальные два отставил далеко, чтобы не запачкать. Он никогда не ел колбасу с кожурой, как другие. На мгновение придержал нож.

— Для вас, господин Бривинь, в любое время. Только не знаю, как быть: Земиту надо бы первому, старая телега у него совсем развалилась, а подходит время вывозить навоз.

Ванаг стукнул по столу.

— Пусть он свой навоз в шапке выносит! Я же сказал: мне нужно на пожинки!

Держа на острие ножа отрезанный кружок колбасы и нащупывая другой рукой мерку, мастер покачал головой.

— Мне думается, — сказал он, вслушиваясь в то, как прозвучало это «мне», — мне думается, до пожинок еще далеко.

Ванаг стукнул в другой раз, уже сильнее.

— Не так-то далеко, — сказал он твердо. — Все знают, как у тебя работа спорится. Да когда еще Лиепинь окует мне ее…