Земля Тиан - [87]

Потом, словно торжественно клянясь, г-н Лю поднял руку над головой и упал навзничь без сознания.

Началась агония.

* * *

Девушки собрались вокруг стола во дворике, прислушиваясь и ловя шепот и шорохи, доносившиеся из комнаты, где умирал Лю. Терентий понуро стоял в стороне. Тася безучастно чистила ногти замшевой подушечкой. Тенишев-ский, заложив руки за спину, ходил взад и вперед. Дорогов облокотился о стол и сосредоточенно курил свою трубку.

Наконец, брат Андре показался в дверях.

— Помолимся о его душе, — сказал он негромко.

XI

Улицы городка Джи Цзяна[53] были пустынны. Хотя звезды уже заметно потускнели, в глубине узких переулков царствовал мрак. Рассвет еще только приближался.

Монах шел впереди. Ручной электрический фонарик по временам вспыхивал, освещая дорогу. Павел Александрович, широко шагая по неровным камням улицы следом за ним, нес на плечах безжизненное тело г-на Лю. Шествие замыкал Терентий с чемоданом и узелком убитого.

В этот глухой предутренний час, тишина и пустота не нарушались ничем. Изредка бродячая собака бесшумной тенью проскальзывала вдоль стены, да откуда-то из-за домов доносились настойчивые, хриплые вопли петухов.

Брат Андре поспешно уезжал. На совещании, наскоро устроенном после смерти г-на Лю, было решено, что оглашать события этой ночи слишком опасно. Ван, судя по всему, скрылся. Дальнейшая его судьба никого не интересовала. Но остальные подвергались существенному риску. Наутро в гостинице и во всем городке поднимется переполох, следствие, которое предпримут власти, может обернуться самым неблагоприятным образом, тем более что Ван не имел еще времени далеко убежать и его могут арестовать тоже. Тогда, чтобы выгородить себя, он не остановится, конечно, и перед клеветой. Самое благоразумное было воспользоваться пустотой гостиницы и отсутствием в течение всей ночи мирно спавших хозяев и слуг и скрыть все. Брат Андре предложил наиболее приемлемый выход. Он едет дальше и для него не составит разницы покинуть Джи Цзян на несколько часов раньше. Он возьмет на свой сампан тело и предаст его земле на границе Гуй-Чжоу, исполняя последнюю волю покойного. Никто в гостинице не видел, как г-н Лю вечером возвратился с пристани, зато слуги помогали грузить вещи на рикши, когда он уходил провожать своего гостя. Ни в ком не вызовет подозрений его исчезновение. Он мог уехать вчера вместе с тем человеком, которого он провожал. Конечно, такое решение ставило брата Андре в очень рискованное положение и грозило ему крупными неприятностями в дороге, но он так твердо заявил о своем желании увезти труп, о своем долге в отношении последней воли умершего и о тех обязанностях, которые лежат на остающихся мужчинах, что Валериан Платонович и Дорогов уступили ему. Несмотря на пустоту, царившую в этот час на улицах, было решено, что провожать брата Андре на берег пойдут только Павел Александрович и Терентий, которые понесут тело убитого и его вещи.

Монах тепло попрощался с Еленой и пожелал остальным бодрости и благополучного путешествия.

Сампан брата Андре ожидал немного выше того места, откуда вчера отправился сын старика Ди с письмом. Теодор встретил их на берегу.

— Я позволил нашим кули отдохнуть, — сказал он. — Если надо, я разбужу их.

— Пусть спят, — ответил брат Андре. — Слушайте, Теодор: мы повезем отсюда тяжело больного, умирающего, моего друга. Помогите перенести на сампан его и вещи.

Когда тело было уложено в глубине небольшой каютки и прикрыто одеялом, монах распорядился разбудить кули и через Теодора приказал им готовиться к отъезду.

— У меня здоровые, крепкие бурлаки, — сказал он Дорогову. — Мы делали даже при этом течении почти 50 миль в сутки. Если я пообещаю им небольшую прибавку, они завтра к вечеру дотащат сампан до Гуй-Чжоу. Я похороню его в земле Тиан, как он хотел, и постараюсь передать его письма и вещи дяде.

— Вы знаете его дядю? — спросил Дорогов.

— Г-н Лю говорил о нем перед смертью, — ответил монах.

— Но кто же был он сам? — воскликнул Павел Александрович. — Может быть, вы знаете и это?

Монах покачал головой.

— Простите меня, я не буду говорить об этом. Я слышал его предсмертные слова и считаю себя не вправе нарушить его тайну. Это был твердый, цельный человек, благородный мечтатель, преданный своим высоким идеям, может, несбыточным, это не важно. Мне искренне, от души жаль, что он погиб так бессмысленно. Вот все, что я скажу вам о нем. Прибавить, пожалуй, я смог бы еще, что если у вас есть по отношению к нему какие-либо нехорошие подозрения — он их не заслужил.

Они постояли молча.

— Мсье Дорогов, — сказал монах, — в нашем распоряжении есть минут двадцать-тридцать, пока кули завтракают. Пройдемтесь по берегу, я хотел бы поговорить с вами.

Павел Александрович согласился.

— Терентий, — обратился он к безмолвно стоявшему Цзы Лин Таю, — идите в гостиницу и скажите, что до берега мы дошли благополучно. Я вернусь через полчаса.

Город начинал просыпаться. Узкая улица, еще полутемная, вымощенная крупными каменными плитами, извиваясь, поднималась от реки. Близость воды чувствовалась повсюду. Водоносы, еще редкие, с протяжным покрикиванием тащили неуклюжие деревянные ведра, расплескивая воду по камням. Она текла мутными ручейками, застаивалась лужицами в выбоинах и щелях у стен домов и наполняла узкую уличку никогда не просыхавшей сыростью. Деревянные ставни и двери домов были еще закрыты. Кое-где, впрочем, заботливая хозяйка, уже хлопочущая над своим несложным инвентарем, вытаскивала в узкую щель плоское сито с рисом и деревянную бадью.