Земля соленых скал - [21]

Я не смел отозваться даже шепотом. Наконец воин умолк, тяжело дыша, сел против меня и сказал усталым голосом:

– Я всегда с гордостью смотрел на твоего отца. Сегодня впервые я так смотрю на тебя. Для наших племен настали дни без солнца. Белых больше, чем листьев в чаще. Они сильнее нас. Сильнее всех племен и родов. Но каждый мальчик, вступающий на тропу мужчины, – это новая капля крови в наших жилах. Ты это сделал сегодня. Пусть твои ноги никогда не сойдут с тропы воинов.

Еще никто и никогда не говорил мне таких слов. Я должен был быть счастлив. Однако счастливым я не был.

В этот день мне не хотелось слышать ничьих голосов, даже голоса Прыгающей Совы, даже лая Тауги. Я убежал из селения к Скале Безмолвного Воина. Взобрался на нее, сел на высоком уступе над водной глубиной и смотрел на чащу, на склоненные северным ветром верхушки деревьев. Это была моя чаща, мой друг и мой дом.

Когда-то по ее тропам ходил дед моего отца, Великий Текумзе. От звука его голоса серые медведи съеживались, как маленькие щенята, и бледнели самые грозные враги. Как погиб Текумзе? Я видел перед своими глазами пробитого стрелой большого орла, поднявшего вверх окровавленный клюв и не склонившего головы перед ударом. Слезы жгли мне глаза. Северный ветер гнал низкие черные тучи, солнце село за лесом.

В полной темноте я услышал где-то невдалеке уханье сыча. Его криком мы с Совой часто пользовались как условным знаком. Я слез со скалы, и из темноты ко мне выбежал мой друг.

– Почему мой брат носит печаль в сердце? – горячо зашептал Сова. – Или Сова перестал быть тебе другом?

Я не сумел держать себя, как мужчина: горячо обнял его. Он удивленно замолчал. Я же объяснял быстро и сбивчиво:

– Нет, Сова. Ты для меня то же, что для орла воздушный простор. Уши мои всегда открыты, когда ты говоришь со мной, Сова. Но сегодня солнце для меня не светит. Хотя я убил большого орла, я не чувствую радости. Мне грустно, Сова.

Друг, помолчав немного, мягко снял мои руки со своих плеч. Я увидел, что он улыбнулся.

– Овасес в награду разрешил нам поехать сегодня ночью на рыбную ловлю. Оставь свою грусть.

Рассказать ли ему про Текумзе? Нет. Пусть хотя бы его мыслей не омрачает горечь и гнев, бессильные, как руки маленьких детей. Поэтому я только кивнул головой и побежал за ним.

Но ведь весенний дождь, девичий плач и мальчишеская грусть короче полета ласточки. Когда мы добежали до берега реки, где лежали наши каноэ, я уже смеялся и хвастался своей утренней победой. Сова принес наши луки, стрелы и небольшой запас еды. Можно было сразу отправляться в путь. Овасес разрешил даже взять его собственное каноэ, и мы столкнули его в спокойное прибрежное течение.

Мы плыли по течению, быстро работая веслами и держась внутренней стороны излучины реки. Здесь нужно было быть особенно осторожными, так как быстрое течение могло снести нас к противоположному берегу, на острые скалы. Поэтому гребли мы упорно и молча, пока не миновали излучину и пока лодка не начала разрезать своим носом спокойную гладь вновь широко разлившейся реки.

Высокий лес подходил здесь к самым берегам. Мы проплывали мимо протоптанных в густой траве и кустарнике тропинок к водопоям. В ночной тишине мы слышали иногда в прибрежных зарослях шум пробегающих животных.

Наши весла бесшумно погружались в воду, и поэтому нетрудно было различить совсем рядом лисьи шаги, немного более слышный и быстрый бег волка или тяжелый топот копыт лося. Сразу же за одним из поворотов мы натолкнулись на целое семейство «прачек»– маленьких смешных зверьков, которые каждый кусочек своей пищи тщательно полощут в воде, перед тем как съесть. Их всполошил наш громкий смех.

Мы плыли долго, старательно минуя водовороты и камни, торчавшие из воды, будто огромные грибы, покрытые мхом. Речка посветлела, звезды вышли из-за туч, северный ветер уже давно повернул на юг. До цели – Озера Белой Выдры – мы добрались, когда восточная сторона неба прояснилась, засветилась, как голубые глаза моей матери.

Когда взошло солнце, в воде заблестели искры, и их было больше, чем звезд на августовском небе. Мы ждали этой минуты, потому что восход солнца – это самое лучшее время для лова. Мы поплыли к песчаным мелям, где под ранним солнцем греются жирные большие щуки.

Вдруг Сова бросил весло и схватил лук. Я проследил за его взглядом: по берегу шла на водопой семья оленей. Впереди шагал большой, как прибрежная скала, рогатый бык, солнце зажгло белые огоньки на его рогах. Он шагал, топая копытами, не заботясь о шуме, который поднимал, гордый, как великий вождь. За ним шла лань, а рядом с ней семенил на дрожащих, худых, слабеньких ножках маленький олененок.

Я схватил Сову за руку и прошептал:

– Положи лук.

– Что?

– Положи лук, говорю тебе.

Олень остановился и посмотрел в нашу сторону. Он стал так, чтобы закрыть своим телом лань и олененка.

– Положи лук, – повторил я.

Сова внимательно посмотрел на меня, потом пожал плечами и бросил лук на дно лодки.

Мы отплывали все дальше. Олень наклонил голову к воде, олененок мекнул – будто засмеялась маленькая девочка.

– Для выстрела было слишком далеко, – сказал я равнодушно, но Сова, сердитый за то, что я не дал ему испытать силу его лука, даже головы не повернул.