Земля Серебряных Яблок - [119]

«Инеистые великаны», — повторил про себя Джек.

Что-то такое Бард про них рассказывал.

— Не могу идти дальше, — простонала Пега. — Оставьте меня, я здесь умру.

— Чего и ждать от рабыни, — резко оборвала ее Торгиль. — Отлично, умирай себе на здоровье. Такие, как ты, ни на что другое и не годятся.

— Я не рабыня! — воскликнула Пега с внезапным жаром.

— Хорошо же. Сдается мне, мы проходим поблизости от Нифльхейма. Это царство богини Хель, а ей рабы куда как по вкусу. Я бы не стала приманивать ее разговорами о смерти. А теперь тихо. Мне нужно подумать.

Друзья, спотыкаясь, побрели дальше. Джек тоже с трудом ноги переставлял. Казалось, они пробыли в темноте вот уже много часов. Внезапно мальчуган пошатнулся — и повалился на что-то мягкое.

Ну, не то чтобы мягкое, но и не твердое, как кремень, в отличие от каменного пола. Какая славная постель…

— Вставай! — закричала Пега.

В голосе ее звенела паника. Девочка пыталась в темноте нащупать его руку. Вернулась Торгиль — и помогла ей.

— Я налетела на одного такого чуть раньше, а вас провела в обход, — сообщила воительница.

Ничего объяснять она не стала. Все трое, шатаясь, заковыляли дальше. Похоже, Торгиль тоже слабела. Шаги ее замедлились, и ступала она уже не так уверенно.

— Вижу свет! — воскликнул Джек.

— Самое время. Торопись! — позвала Торгиль.

Незадолго до того, как холод, от которого кровь стыла в жилах, развеялся, но свет еще не разгорелся достаточно ярко и с трудом удавалось рассмотреть стены, путники обнаружили в туннеле еще один странный бугорок. Им оказалось огромное мускулистое существо, с ног до головы покрытое шерстью, — вроде гигантской выдры. Его ступни, вывернутые назад, заканчивались уже бесполезными когтями, а руки тянулись к свету. Но келпи замерз до смерти, так и не успев выбраться наружу.

— Наверное, они пытались проникнуть в Дин-Гуарди, — предположила Торгиль.

Когда друзья наконец вышли к морю, Торгиль без сил рухнула на землю. Джек заметил, что девочка сжимает в кулаке охранную руну, а от лица ее отхлынули все краски.

— Тебе необходим отдых, — встревоженно посоветовал мальчик.

— Мне стыдно за свою слабость, — проговорила воительница. — Мы проходили неподалеку от Нифльхейма, и я подумала, что, если умру там, Один, чего доброго, меня не отыщет.

— Один везде тебя отыщет, — горячо заверил Джек. — Ты не принадлежишь Нифльхейму. Нифльхейм выплюнет тебя словно косточку.

Торгиль слабо улыбнулась.

Дети отдохнули немного. Всех троих угнетала одна и та же мысль: время уходит, костровая яма очень скоро будет готова к стряпне. Однако ж никто не проронил ни слова. Наконец с тяжелым вздохом Пега поднялась на ноги.

— Чувствую себя так, словно меня дубинкой избили.

— Вот и я тоже, — призналась Торгиль. — В этом туннеле было не просто холодно.

Джек не стал делиться собственным предположением. Ему не раз доводилось замерзнуть, но даже ледяные горы Ётунхейма были не так ужасны, как эта тьма. Как ее ни назови — Нифльхейм, или Хель, или Ад, — но здесь, в туннеле, было царство смерти. Смертных, что верили в бога, ждала какая угодно участь, только не такая. Здесь не было места надежде.

Друзья поспешили вперед. Волны с шумом бились о барьер вокруг Дин-Гуарди. Проходя мимо него во второй раз, Джек почувствовал тошноту. А вот владения ярткинов встретили их теплыми земляными запахами. В воздухе ощущался привкус зелени.

— Вот теперь я могу сделать факел, — промолвил Джек, глядя на плавник и сухие водоросли.

— Не думаю, что они нам понадобятся, — покачала головой Торгиль.

— Думаешь, ярткины выйдут к нам? — спросил Джек.

— Если она споет.

Усилием воли Джек совладал с накатившей завистью. У него самого хороший голос. Не просто хороший — замечательный. Лучше, чем у Барда во времена его юности, лучше, чем у Руны. Ярткинам этот голос понравился — когда они уже вышли из скалы. Но вызвала-то их Пега.

Пега пела голосом самой земли: о таком могуществе барды могли только мечтать. Джек понимал, что ему никогда с ней не сравняться. Душу мальчика переполняла горечь, но Джек не собирался давать ей волю.

— Спой, Пега, — велел он. — Спой им тот самый гимн, которому ангел научил Кэдмона.

Девочка заглянула в теплую темноту туннеля ярткинов и, раскинув руки, позвала:

— Эрке, Эрке, Эрке! Придите, ох, ну придите же! — взмолилась она — и запела.

Сперва — гимн Кэдмона, затем — йольскую песенку «Плющ и остролист». За ней последовала баллада «Женщина из Ашерс-Велл»: о матери, которая зовет сыновей домой, не зная, что они погибли в море. А сыновья и в самом деле вернулись — в полночь, с ног до головы облепленные водорослями и ракушками.

Джек подумал про себя, что куда как неразумно петь эту балладу вблизи от Чертога Призраков. И вздохнул с облегчением, когда Пега перешла на детские потешки. На самом-то деле что именно Пега пела, было совершенно неважно. В ее исполнении все звучало на диво красиво.

Вдалеке послышались перешептывание и чириканье. Темнота у входа в туннель заметно сгустилась. Что-то словно вытекало из стен и с глухим «шлеп!» плюхалось на землю. У Джека даже волоски на предплечьях встали дыбом. Он схватился за посох и встал между Пегой и надвигающейся ордой. Торгиль шагнула к нему.