Земля Санникова - [74]

– Эти пляски и игры, – заметил Горюнов, – прекрасная гимнастика, чтобы размять отекшие от долгого сидения члены в долгую полярную ночь.

– Да, мужчины ходят на охоту, стерегут оленей, рубят дрова, а женщины обречены на домашние работы в землянке, – подтвердил Ордин.

– Первая игра называется у них «ожерелье», а вторая – «лягушки»; есть еще третья, «испытание», она спокойная, – сказал Горохов и прибавил, обращаясь к женщинам: – Покажите нам «испытание»!

Женщины присели по местам.

– А кто у нас с прошлой зимы остался терпеливой? – послышался вопрос. – Ты, Анну?

– Я! – заявила Аннуэн.

– И я тоже в своем роду! – заявила Аннуир.

– Ты здесь чужая, и тебя нужно сначала испытать, правда ли, что ты терпеливая. Ложись первая, – решили женщины.

Принесли шкуру, положили ее недалеко от костра среди полукруга, и Аннуир вытянулась на ней навзничь. Аннуэн взяла чашку, наполнила ее до краев водой и поставила на живот лежащей, затем присела у ее ноги и стала щекотать ей подошвы. Остальные женщины начали громко считать. Испытание состояло в том, что лежащая, несмотря на щекотанье, должна была лежать настолько смирно, сдерживая даже дыхание, чтобы из чашки не пролилось ни капли воды, пока не окончится счет до десяти. Хотя у онкилонов подошвы были огрубевшие от ходьбы босиком, но испытание, однако, выдерживали немногие, тем более что женщины нарочно считали очень медленно. Выдержавшая получала титул терпеливой и право щекотать подошвы всех нетерпеливых.

Аннуир в этот раз не выдержала – и на девяти захохотала; правда, ее соперница в любви щекотала очень сильно.

– Ну, вот ты и соврала! – заявила последняя злорадно. – Никогда ты не была терпеливой!

– Может быть, и ты не была! – запальчиво возразила Аннуир.

– Другие знают! А если не веришь, можешь испытать меня и даже большим терпением, – гордо заявила Аннуэн.

– Да, она может и это! – подтвердили другие.

– Ну-ка, покажи, Аннуэн! – сказал Ордин.

Аннуэн легла на место Аннуир, а последняя, наполнив чашку, поставила ее выше живота, под груди, и стала щекотать живот возле пупка – место самое чувствительное. Но Аннуэн лежала как каменная и выдержала испытание.

– Попробуй-ка выдержать это! – сказала она насмешливо, поднимаясь, и выплеснула воду из чашки прямо в лицо Аннуир.

Это была привилегия выдержавших большое испытание; Аннуир только обтерлась молча и отошла, пристыженная.

Одна за другой ложились женщины, и Аннуэн всех доводила до смеха: одних раньше, других позже, и основательно обливала водой, прежде чем они успевали подняться, к общему удовольствию остальных.

Не выдержавшие испытания потом сушились у костра и хохотали, глядя, как со следующими происходило то же. Выдержала только еще одна из женщин, и, когда все прошли через испытание, Аннуир пожелала подвергнуться ему вторично, но с тем, чтобы ее испытывала новая терпеливая. Аннуэн протестовала, но остальные, зная их соперничество, нашли, что Аннуир вправе требовать повторения, раз она прежде была терпеливой. Аннуир согласилась даже на большее испытание и храбро выдержала его, но не воспользовалась своим правом облить водой ту, которая ее щекотала. О, если бы на месте последней была Аннуэн! Эта получила бы полную порцию!

– Ну, теперь у вас две сверхтерпеливые невесты! – поздравил Ордина Горюнов.

– И обе ревнивые! – прибавил Костяков.

– В полном порядке вещей, – рассмеялся Ордин, который был доволен, что Аннуир восстановила свою репутацию.

Посидели еще у огня, болтая, но скоро явился старик из жилища Амнундака и сказал, что женщины могут вернуться, так как моление кончено.

– Что сказал шаман? Что открыли ему боги? Что ожидает нас? – посыпались на него вопросы.

– Завтра узнаете, а теперь идите спать, – уклончиво ответил старик и вышел.

Женщины оделись, подняли детей, спавших по углам, и одна за другой покинули жилище белых людей. Снаружи раздались их возгласы: «Опять холодно! Ох, как холодно! Какой туман! Держитесь друг за друга, чтобы не заблудиться».

Аннуир пошла с ними, чтобы постараться разведать что– нибудь о результате моления, но очень скоро вернулась и сказала:

– Амнундак и все воины куда-то ушли – провожать шамана, что ли; в жилище никого нет, кроме двух стариков, – один спит, а другой меня обругал за любопытство.

– Очевидно, и нам самое лучшее лечь спать. До завтра мы ничего не узнаем, – сказал Горюнов.

Если бы путешественники знали, что велели духи шаману и что онкилоны стали немедленно приводить в исполнение, они бы не могли лечь спокойно спать.

Тотчас по окончании моления от жилища вождя, несмотря на туман и холод, на юго-запад отправились все наличные воины; впереди шли несколько человек с факелами, за ними Амнундак и шаман с учеником, далее четыре воина несли на носилках пленного вампу, а остальные онкилоны замыкали шествие, все в полном вооружении и глубоком молчании. Слышался только легкий топот ног, постукиванье стрел в колчанах и поскрипыванье носилок. Уверенно находя дорогу в тумане, передовые с факелами вели этот странный кортеж через леса и поляны к священному озеру. На берегу последнего пленника, связанного по рукам и ногам, положили на жертвенную плиту, шаман стал у его головы, ученик – у ног.