Земля родная - [22]

— Герой?

— За Днестр, — ответил Георгий и прикоснулся к золотой звездочке на груди.

— Ну а теперь?

— Технолог.

— Я тоже. Значит опять вместе?

— Опять!

И они крепко пожали друг другу руки.

В. Щербаков ТАГАНАЙ Стихотворение

Бой затих. И в бору сосновом

В котелках закипает чай.

Вдруг я слышу знакомое слово:

— Таганай, Таганай…

И на миг я представил картину любимого края:

Таганая вершину, в сосновом лесу полумрак…

Я решил, непременно найду и узнаю,

Может, парень и вправду уралец-земляк.

Оказалось, что он из Алтайского края

И с природой Урала совсем незнаком.

А полярная лайка, что звал «Таганаем»,

У каюра в упряжке была вожаком.

Я ее от души приласкал и погладил,

Как заправский охотник-любитель собак,

И не ради той встречи, а имени ради

Хлеб отдал ей, солдату — кисет и табак.

Глубоки и бескрайны на севере ночи —

Грусть и радость приходят порой невзначай.

Убежал от меня этот белый комочек,

Но я долго шептал: «Таганай, Таганай»…

В. Щербаков КАМЕНЬ Стихотворение

Лежал, не тронутый веками

Движений ледниковых след,

Кусок гранита — серый камень

Лишайной плесенью одет.

Но враг пришел сюда войною,

Наш батальон его громил.

И камень серый, как стеною,

Трех автоматчиков прикрыл.

Орудья извергали пламя,

И эхом откликалась даль.

Враг направлял на этот камень

Снарядов режущую сталь.

Грудь исщербленную покрыла

Пороховая седина.

Но и снарядов злая сила

Не расколола валуна,

Тверда гранитная порода,

Бессмертны воинов дела,

Их наша русская природа

По-матерински берегла.

Н. Кутов УРАЛ Стихотворение

Твоя земля — отчизны кладовая.

Хранится в ней железо, уголь, медь.

Свои богатства щедро раздавая,

С годами не боишься обеднеть.

И день и ночь твои пылают печи,

И сотни труб вздымаются, дымясь.

Недаром на твои стальные плечи

В дни битвы вся Россия оперлась.

Н. Куштум СТИХОТВОРЕНИЕ

Мне с вершины Таганая

На сто верст вокруг видна

Вся привольная, лесная,

Золотая сторона.

По ее крутым отрогам

В теплый полдень, не спеша,

Ветры бродят по дорогам,

По густой листве шуршат.

Речки падают с утесов,

Тучи прячутся в горах,

Свищут косы на покосах,

Лес вывозят трактора.

Слышен говор лесопилок,

Лесорубов голоса,

Терпким запахом опилок

Переполнены леса.

За горами рвутся грозы,

И, погодой дорожа,

Приуральские колхозы

Собирают урожай.

Над высоким Таганаем

В небе плавает луна.

Здравствуй, родина лесная.

Золотая сторона!

В. Гравишкис МИАССКАЯ ДОЛИНА

РАЗДУМЬЕ

Над вершинами хребтов всегда веет ветер.

В летние вечера после работы Павел Михайлович Пирогов любит подняться на Чашковку. Выбирает среди скал местечко поудобнее, садится, закуривает и долго смотрит на распростертую у ног зеленую долину. Узким клином она пролегла среди горных хребтов с юга на север, и город лежит на ее дне длинной извилистой лентой.

Горы, точно окаменевшие волны, уходят вдаль. Темные массивы хвойных лесов исчерчены прямыми светло-зелеными полосами. Это трассы высоковольтных магистралей. Они тянутся на запад, восток, север и юг, карабкаются на отроги горных гряд, пролегают через низины и болота.

В гуще лесов там и сям сверкают на солнце скопления белоснежных домов. Рабочие поселки цепочкой протянулись по дну долины. Длина этой цепочки — добрых двадцать пять километров.

Хрупкую горную тишину разламывает густой звук — словно в огромный рог трубят. К повороту у Ильменского хребта подходит электровоз. Нарастает и звучно отзывается в горах его тяжкий грохот — перестук сотен колес. Грохот не успевает утихнуть, а из-за Ильмен несется новая волна гула, — поезда идут почти непрерывно, рокоча в каменных коридорах ущелий, зажигая и гася красные и зеленые огни автоблокировки.

Днем и ночью грохочет и поет, гудит и гремит Южный Урал…

А когда-то все здесь было не так. Павел Михайлович уносится мыслями в прошлое. Не ожерелье белокаменных рабочих поселков, а мелкая россыпь невзрачных домишек лежала у горловины пруда. Таков был Миасс — захолустный городок, который в канцелярии Оренбургского губернатора именовался «безуездным городом». Горбатые, кривые улицы ползли по каменистым склонам. Вековые уральские леса со всех сторон окружали их. Чашковские горы были густо укрыты лесом. Из-под перекошенной древней плотины выбивалась небольшая речонка Миасс и пересекала городок.

Теперь в Миасской долине непрерывно трубят электропоезда, грохочут взрывы в карьерах Тургоякского рудоуправления и строительного треста «Уралавтострой»; строители железных дорог пробивают новую стальную магистраль Миасс — Учалы; шесть раз в сутки над долиной напевно звучат гудки и сирены заводов, возвещая начало смен и обеденные перерывы; на заводских путях звонко перекликаются паровозики-кукушки.

А тогда, сорок лет назад, над долиной царила тишина — глухая, дремотная, непроницаемая. Редко-редко по лесной дороге прогрохочет старательская таратайка; в горных ущельях прокричит паровозик «ОВ», прокричит и замолкнет, точно оробев оттого, что нарушил вековечную тишину.

Паша Пирогов рос в старательской семье. С весны до глухой осени жил с отцом на старанье: возил золотоносный песок из разреза, качал рукоятку старенького насоса, подавал воду на лоток, а то и сам спускался в забой, кайлил пески.

Только глубокой осенью, когда все застывало, они выбирались из лесу. Иногда, если летом фартило и набранных в кошель крупиц золота хватало на прокорм семьи до таяния снегов, Паша ходил в школу. А весной — опять в лес…