Земля призраков - [94]

Ответственность. Его отец ощущал ее по отношению к совершенно чужим людям, а не к собственной семье — то есть к тем людям, за которых он действительно отвечал. Кормак всегда повторял себе, что не желает, подобно отцу, понимать ответственность абстрактно. Но не похожее ли чувство привело его сюда? Какое слово произнесла Нора в разговоре о cailin rua? Ответственность. Он прекрасно понимал, что она имела в виду. Он ощутил то же самое, когда его глаза впервые упали на маленькое ушко девушки, выглядывавшее из среза. Память об этом пронзила его насквозь, как и воспоминание о лице Хью Осборна там, на болоте; и воспоминание о смеющейся и плачущей Норе — на дороге из Таллимора. Он почувствовал себя измотанным и лежал очень тихо.

В следующее мгновение он проснулся от голоса Норы.

— Кормак, Кормак, там кто-то есть. Я видела свет.

О чем она говорила? О башне. Она говорила о башне. И уже была за дверью. Кормак отбросил одеяло и поспешно обулся. Он спал одетым. Нельзя позволить Норе уйти одной. Когда они уже вышли через кухонную дверь, Кормак осознал, что забыл очки.

Нора была в пятидесяти ярдах от него. Он видел, как она исчезла за краем стены поместья, и последовал за ней, сомневаясь, окликнуть ее или промолчать. Он нырнул в кусты в том месте, где она до того исчезла, думая лишь об опасности, в которой она находилась, а не о ветвях, хлеставших его по груди и лицу. Он, как плуг почву, разрезал лес, пока не споткнулся и не грохнулся, ударившись ребрами о зубчатый камень. От боли в боку перехватило дыхание, но он поднялся и заставил себя идти сквозь лабиринт камней, пока не приблизился к башне. Нора стояла у двери, и когда она распахнула ее, изнутри, озаряя ее, вырвался золотистый свет. Он исходил от сотни, если не более, мерцающих свечек, которые горели внутри башни. Каждая из них изливала колеблющееся сияние, и волнообразные изображения на стенах, казалось, ожили и двигались. Этот эффект усиливался астигматизмом Кормака. Мгновение он стоял, словно прикованный, а затем шагнул внутрь. У подножья каменной лестницы сидел Джереми Осборн, крепко обхватив руками колени, и быстро качался взад и вперед, словно был в трансе.

— Джереми, — сказал Кормак, — ты в порядке?

Юноша посмотрел на него. Колеблющийся свет подчеркнул его худобу, недавно приобретенные кровоподтеки и охваченное паникой лицо. Он подхватил первое попавшееся под руку оружие — отвертку.

— Убирайтесь… убирайтесь! — закричал он, отступив вверх на две ступеньки. — Вы не можете здесь находиться. Никому нельзя сюда входить!

Нора хотела что-то сказать, но Джереми швырнул отвертку, которая отскочила от двери за головой Кормака. Джереми развернулся и стал со всей возможной скоростью карабкаться по рассыпающейся каменной лестнице. Кормак последовал за ним, переступая через две или три ступеньки разом, пока темнота неожиданно не поглотила его.

— Джереми, — позвал он. — Джереми, подождите.

Звуки шагов не стихали. Не обращая внимания на раздающиеся снизу крики Норы, Кормак продолжал вслепую подниматься на вершину башни, задыхаясь, с пересохшим горлом, пока не оказался на стене с бойницами. Наверху виднелось чистое небо, а в темноте различался край крутой крыши и силуэты тонких сорняков, которые росли между камней. Он скользнул к каменной стене, осторожно, ступая боком, ибо никто не мог сказать, когда обрушатся прогнившие, столетиями не ремонтируемые пол и стены.

— Зачем вы явились сюда? — послышался от одной из поддерживающих крышу балок страдальческий голос Джереми.

— Джереми, простите, если мы вас напугали. Все в порядке.

Бежать дальше было некуда, разве только в полукруглый проход подле бойниц. И Кормак остался там, где был. Он не хотел потерять лестницу. Вновь послышался голос Норы, более настойчивый:

— Кормак, вы должны спуститься. — В то же мгновение он ощутил дым. — Здесь огонь… Я не могу потушить его. Кормак!

— Джереми, вы слышали? Мы пропали, если не спустимся.

Он медленно продвинулся по стене, ощупывая путь руками и думая, сможет ли схватить Джереми, если дотянется до него. Времени не оставалось.

Дым становился гуще. Он услышал треск пламени, а затем — сдавленный крик внизу.

— Нора, как вы? Нора? — закричал он, обернувшись и пытаясь разглядеть ее сквозь едкий дым, который вздымался из лестничного пролета, заполняя легкие, обжигая глаза.

— Я здесь! — прокричала она. Он понял, что она снаружи, в безопасности. — Я в порядке. Джереми, пожалуйста, спускайтесь. Пока еще можно спуститься!

Кормак обогнул верхушку башни и приблизился к тому месту, откуда последний раз слышал голос Джереми.

— Пойдемте, — попросил он. — Времени не осталось.

Кормак вообразил себе плавящиеся свечи на деревянных ящиках, десятки банок с краской, стопки книг и бумаги, гниющие балки, которые могут загореться в любую минуту. Он знал, что сейчас башня представляет собой гигантскую дымовую трубу. Лишенные окон стены будут удерживать и направлять пламя наверх, пока оно не взовьется над крышей. Оставались секунды до того, как это произойдет. Почему юноша медлит?

— Оставьте меня, — пронзительно крикнул Джереми. — Все, что я делаю, все, чего я касаюсь, на хрен пропадает! На хрен пропадает! Просто оставьте меня. — Обхватив голову руками, он прислонился к стене в страхе и отчаянии.